Это она во всем виновата. Возможно, если сейчас она правильно поведет себя, им удастся выпутаться.
— Дорогуша, — женщина положила ладонь на рукав мужчины, — пошли-ка домой. Здесь холодновато.
В глазах Джинна мелькнуло удивление, но он быстро справился.
— Конечно пошли, — согласился он, беря ее под руку, и улыбнулся полицейским. — Извините нас, господа. Это я виноват. Спокойной ночи.
Они повернулись и пошли прочь.
— Спокойной ночи, — неуверенно пожелал им вслед один из полицейских.
Через парк они шли в напряженном молчании, и, только выйдя на Бродвей, Джинн рискнул обернуться.
— Никого, — сказал он, отпуская ее руку.
— Я знаю. Они не пошли за нами. Им не терпелось вернуться в участок и согреться.
— М-да, забавный у тебя талант, — покачал он головой и вдруг подмигнул ей. — «Дорогуша»?
— Так миссис Радзин называет мужа, когда на него сердится.
— Понятно. Хорошо придумала.
— Все-таки это был риск.
— Но ведь все получилось. И небо не рухнуло на землю.
Нет, не рухнуло, подумала она. И вообще ничего плохого не произошло. Кажется, впервые она нашла нужные слова в нужное время.
Прежней дорогой они шли на юг. Движение на Бродвее менялось: теперь им чаще попадались не элегантные коляски, а запряженные клячами грузовые повозки, доставляющие в центр города товары на день. На углу юный чистильщик обуви пристроил свой ящик и сам уселся сверху, съежившись и дуя на озябшие пальцы.
Они уже миновали Юнион-сквер, когда пошел снег. Сначала тот был похож просто на белую пыль, но потом хлопья стали больше, тяжелее и летели прямо им в лицо. Женщина поплотнее запахнула пальто и заметила, что ее спутник ускорил шаги. Теперь ей приходилось почти бежать, чтобы успевать за ним. Она уже собиралась спросить, в чем дело, но тут заметила, что лицо у него совершенно сухое. Садящиеся на кожу хлопья моментально испарялись. Она вспомнила слова, сказанные им, когда они ссорились: «Я бы, скорее, потушил себя в океане».
— С тобой все в порядке?
— Все прекрасно, — резко ответил он, но смятение в его голосе явно противоречило словам; и она могла бы поклясться, что лицо его светится заметно тусклее.
— Тебе угрожает опасность? — тихо спросила она.
Его челюсти сжались, словно от гнева или раздражения, но он тут же расслабился и даже улыбнулся ей:
— Нет. Пока нет. Ты что-то заметила или просто догадалась?
— Наверное, и то и другое.
— С сегодняшнего дня я буду помнить, что ты чересчур наблюдательна.
— Ты, должно быть, тяжело переносишь зиму?
— Да уж радости от нее точно не много.
Теперь они старались идти вдоль магазинных витрин под защитой навесов, но все-таки, когда они добрались до Бонд-стрит, Джинн был очень бледен. Женщина то и дело бросала на него тревожные взгляды.