Старик торжествующе улыбался, демонстрируя черные обломки зубов.
— Готово! — воскликнул он. — Захвачен, и в человеческом облике! Такого не удавалось никому со времен Сулеймана!
— Теперь он твой раб? — поинтересовался бедуин.
— Нет еще. Для этого мне потребуется твоя помощь.
Мгновенье поколебавшись, бедуин положил связанную девушку на пол. Охваченный ледяной мукой, Джинн мог только смотреть, как Фадва мечется в бреду и что-то бормочет. Бедуин заметил его взгляд.
— Да, смотри! — крикнул он. — Смотри на то, что ты сделал с моей дочерью! Теперь ты заплатишь за это, тварь! Как бы страшно ты ни страдал, знай, что это только твоя вина и что твои мучения ничто по сравнению с ее!
— Хорошо сказано, — сухо одобрил старик. — А теперь иди сюда и помоги мне, пока он не потерял рассудок от боли. Я хочу, чтобы он ясно понимал все, что происходит.
Бедуин осторожно подошел.
— Крепко держи его, чтобы не двигался, — скомандовал старик, и бедуин грубо схватил Джинна за плечи.
Тому хотелось кричать, но из горла не вырывалось ни звука.
— Не шевелись! — прикрикнул бедуин, хватая его сзади за шею.
Старик тем временем прикрыл глаза и что-то бормотал себе под нос, как будто репетируя или готовясь. Потом он опустился на колени и возложил шершавую, пыльную ладонь на лоб Джинна.
Шуршащие звуки, произносимые стариком, казались Джинну бессмысленными, но даже сквозь железную агонию он чувствовал, как сеть сияющих нитей выползает из руки старика и опутывает его собственное, измученное болью тело. Он бессмысленно напрягал кисть в надежде сломать браслет, отчаянно старался сменить облик, а светящиеся нити тем временем образовывали вокруг него клетку. Как глупо! Как бессмысленно! Попался на наживку, как последний из тупоумных гулей! И теперь лишился всего! Всего!
— Я, Вахаб ибн Малик, — прорычал старик, — подчиняю тебя своей власти! Отныне ты будешь служить мне!
И сплетенная из сияющих нитей сеть вдруг погрузилась в тело Джинна, слившись с пламенем, что горело в нем.
От потраченных усилий старик покачнулся и едва не упал. С трудом он выпрямился и с ликованием улыбнулся.
— Готово? — нетерпеливо спросил бедуин. — Теперь ты можешь вылечить ее?
— Еще одно, последнее дело. Заклинание должно быть скреплено. — Колдун печально улыбнулся. — Прими мои глубочайшие сожаления, Абу Юсуф, но на этом наш договор кончается.
В руке у старика откуда-то появился нож, и одним быстрым и мощным движением он вогнал его под ребра Абу Юсуфа. С губ того сорвался ужасный, будто удивленный вздох, а через мгновенье старик выдернул нож, и горячая, пахнущая железом кровь хлынула на землю. Абу Юсуф застыл, и его руки бессильно соскользнули с шеи Джинна.