Был ли он там? Поглотил ли его огонь вместе с дубом и вязом, витиеватой лепниной, великолепной сводчатой Большой галереей, потайной лестницей? Или он давно покинул дом – возможно, потому, что после меня больше никого не сумел найти?
Я забылся сном, и мне снился треск и языки огня. Пахло дымом и едкой гарью. Я увидел его, он стоял в Большой галерее. Потом сидел на моей кровати, потом лежал на полу рядом с ней, бледный и хрупкий, по его лицу катились слезы.
Я дал ему руку, и в моем сне он улыбнулся, вышел из огня и с улыбкой потянулся к моей руке. Он улыбался.
– Миссис Миллс?
Мальчик по имени Тоби Гарретт тихо вынырнул из теней коридора. Тоби худой, как стебелек, в глазах тревога.
– Странный мальчик, – часто говорил директор.
– Несчастный мальчик.
– С чего вы взяли?
Но она не хотела углубляться в эту тему, боясь показаться сентиментальной фантазеркой: Ройс этого не одобрял.
Да, мальчик и впрямь несчастный.
– Здравствуй, Тоби.
– Миссис Миллс… – Не поднимая головы, он носком ботинка обводил узор плитки на полу.
– Тебя что-то беспокоит?
– Мне здесь нравится. – (Она ждала продолжения.) – Можно я останусь?
Она удивилась этому вопросу. Насколько ей было известно, о том, чтобы Тоби покинул Хестерли, разговоров не велось.
– Можно я буду жить здесь на полном пансионе? Пожалуйста. Я заселюсь сегодня же, прямо сейчас.
Лицо Тоби сморщилось.
– Тоби, у меня занятия. Давай поговорим после уроков в Комнате тишины.
– Пожалуйста, разрешите мне сразу. Хочу переехать сейчас.
– Нет. Встретимся в четыре часа, договорились?
В лице мальчика было столько отчаяния и мольбы, что миссис Миллс не выдержала и отвернулась.
Он уже ждал ее у двери в Комнату тишины, переступая с одной ноги на другую. Тело напряжено, будто натянутая струна.
– Вы спрашивали? Мне разрешили остаться?
– Это не мне решать, Тоби. Вернее, не только мне. Потребуется согласие твоих родителей, и…
– Они согласятся, точно согласятся. Я вас очень прошу.
– Отчего такая срочность?
За этим последовала история о бурных скандалах и ярости, царящей в его доме, о криках и ударах кулаком о стену, о швырянии тяжелых предметов, о реках слез и окровавленном лице матери. Об угрожающем рокоте ярости отца.
– Здесь мне будет спокойно, – сказал мальчик.
– Послушай меня внимательно, Тоби. Посмотри мне в глаза и, пожалуйста, скажи правду. Твой отец или кто-нибудь другой бьет тебя?
Мальчик покачал головой:
– Они меня не замечают.
Развод – обычное дело, и среди родителей учеников этой школы в том числе. Но домашнее насилие – явление гораздо более редкое. Измены, скука, даже пьянство – всем этим никого не удивишь, но чтобы мать избивали на глазах у тринадцатилетнего сына?..