А в январе 1559 года из Москвы магистру пришла грамота, в которой Иоанн обличал ливонцев в воровстве и лжи и за нарушение крестного целования намеревался их покарать. Вскоре после этого в Ливонию вторглась мощная рать под командованием старого и опытного воеводы Семена Ивановича Микулинского. Широко раскинувшись, шли в трех направлениях – на Ригу, Мариенбург и Шваненбург. И среди ратников в большом числе были татары и черемисы, коих вели перешедшие на русскую службу татарские царевичи. На лыжном ходу тянулись пушки, везлись снаряды.
Князь Микулинский, крупный, седобородый, ехал верхом в шубе поверх брони, зорким взглядом опытного воеводы осматривая заснеженную округу. Шестопером указывал направления для движения войск, издали наблюдая за разорением деревень и городов. Всюду, где он проходил, оставались лишь трупы и пепелище.
Давно уже не получал он назначений от государя и знал, почему. Когда Иоанн был при смерти, не поддержал Семен Иванович царевича Дмитрия, ибо не желал отдавать власть Захарьиным. Он, как и многие тогда, эту власть возжелал сам, за что и поплатился. Иоанн более всех доверял старому отцовскому воеводе, и потому тяжелее всего ему было принять измену верного слуги. А разве мог он, родовитый Рюрикович, герой взятия Казани, один из первых бояр в думе, поступить иначе? Не мог! И знал – сейчас поступил бы так же! Не он ли был одним из тех, кто мудрыми советами наставлял государя под Казанью? Не его ли заслуга в том, что Казань пала? И молодые государь, и князь Мстиславский, считавшийся ныне первым среди воевод, учились тогда военному делу у него, у князя Микулинского!
Но ему велено было сидеть на своих землях, где князь, старея, провел последние пять лет. И сейчас пришел долгожданный приказ – возглавить рать на Ливонию.
Ведя войско, князь чувствовал, что это был его последний поход. Вроде и силы есть, и возраст еще не столь преклонен, но что-то подсказывало – все это в последний раз. Потому мрачен был воевода, и до того грозен был лик его с низко надвинутым на глаза шлемом, что порой ему не сразу решались докладывать об идущих на других направлениях войсках.
Войско Микулинского редко встречало сопротивление на своем пути. У Чествина наконец собралась крупная орденская сила. Развернувшись, ливонские рыцари выставили заслон и изготовились к сражению. Мела колючая метель, слепила глаза. Из-за густого тумана едва ли можно было что-то разглядеть. Потому, отдав приказ к началу битвы, князь Микулинский слушал лишь гул несущейся конницы, крики воинов, ржание лошадей, выстрелы, ревущие, словно из ниоткуда, сигнальные рожки.