Стяг над головой князя трепался на ветру из стороны в сторону. Семен Иванович был молчалив, сидел верхом в заснеженной шубе, сжимая рукой в кожаной теплой перчатке поводья. Звуки сражения, казалось, то становились громче (рука тотчас тянулась к висевшей у пояса сабле), то будто снова откатывались в глухую снежную бездну.
Никто даже не понял, как к нему пробился малый отряд закованных в железо рыцарей – видать, увидали стяг и рванули из последних сил. Из снежного тумана внезапно возникли рогатые шлемы и выставленные вперед копья. Конь Микулинского всхрапнул и попятился назад, князь, удерживая задирающего голову жеребца, выхватил саблю, но конные ратники, что охраняли его, уже, мгновенно рванув с места, бросились навстречу противнику. С гулким грохотом и треском сшиблись, подняв снежный вихрь. Звонко заржали раненые кони.
Оскалившись, с выпученными глазами князь бросился в эту сшибку, уже слыша за спиной, что протрубили тревогу – воевода был в опасности, и тотчас должна была прийти подмога. Конечно, в том, чтобы князь участвовал в сражении, не было нужды, малочисленный немецкий отряд смяли бы и без того, но не смог старый вояка остаться в стороне, пока защищавшие воеводу молодцы насмерть бились на его глазах.
Слепо ударил по шлему оказавшегося рядом рыцаря, отбил удар другого и не заметил, как вражеский клинок чиркнул лезвием там, где меж кольчугой и шлемом была оголена шея. Не почувствовав боли, вырвал из-за пояса боевой кинжал и, схватив за рогатый шлем оказавшегося рядом рыцаря, с хрустом всадил ему клинок в прорезь для глаз. Брызнула кровь, и рыцарь, выронив оружие, завалился в сторону и рухнул с седла.
Более четырехсот рыцарей были убиты в тот день, так и не сумев остановить нашествие московитов. На привале после сражения, пока с мертвых снимали брони и собирали оружие, в шатре князю Микулинскому осматривали рану. И сам не заметил, что кровоточила сильно, лишь когда броню сняли, увидел, что нижняя рубаха вся пропитана кровью.
– Царапина! – проворчал князь. – Прижигайте! Завтра надобно продолжить поход.
И прижгли (князь лишь покряхтел, не разжимая зубов), и обмотали. Ночью рана вновь кровоточила, утром сменили повязку, и князь тотчас велел одевать себя в броню. Знал, что среди войска пронесся слух о его ранении, потому надобно было скорее показаться перед ратниками для поддержания боевого духа.
В феврале карательный поход завершился. Более одиннадцати городов были разорены ратью Микулинского вместе с бесчисленным множеством деревень. С богатой добычей войско возвращалось в Москву. Царь жаловал ратников и воевод, осыпал дарами Микулинского и вновь отправил его домой.