– Где… где она? – выдавил он из себя, туманно глядя перед собой застланными пеленой слез глазами.
– У той церкви во гробе схоронили мы ее, – утирая слезы, отвечал Мефодий и вдруг упал на колени перед воспитанником своим, обнял ноги его. – Прости меня! Прости недостойного!
Рука Адашева легко легла на седеющую голову Мефодия. В догорающей лампаде заколебалось пламя, словно чья-то душа потревожила его…
Пока русские воеводы победоносно воевали в Ливонии, в селе Коломенское, что близ Москвы, уже происходило страшное – умирала царица Анастасия…
Она умерла шестого августа. Был душный солнечный день, и тело торопились привезти в Москву. Едва узнав о случившемся, в Коломенское примчался царь с сыновьями. Приехали и братья новопреставленной.
Входя в покои, где она лежала, Иоанн вспомнил, как много лет назад прощался с матерью. Снова мраморное лицо с печатью спокойствия, белый саван, волосы спрятаны под волосником. Иоанну даже показалось, на мгновение, что это и есть его мать, словно заново ему суждено пережить все эти страшные годы… Но нет. Эта была Настя – светлая, добрая, кроткая, та, с которой тринадцать лет он был счастлив.
Никита Захарьин, утирая слезы, стоял в дверях. Данила подвел к одру двух мальчиков – Ивана и Федора.
– Ну, прощайтесь с мамкой, – шепнул он им. Иван хмуро глядел в лицо умершей, словно не веря, что это его мама. Федор умело крестился двумя крошечными перстами, опустив головку.
– Целуйте мамку, – дрогнувшим голосом сказал Данила, и когда сиротки исполнили, что он просил, то вышел за дверь, оставив царя и детей наедине с покойницей. Иоанн же безмолвно стоял над ней, внимательно разглядывая каждую волосинку в ее бровях, каждую складку на саване. Лишь затем, словно удостоверившись в том, что видит, упал перед ней на колени и заплакал, согнувшись до самого пола…
Вошли Василий и Данила Захарьины, встали позади государя. Он не обернулся, так и стоял на коленях, опустив голову. Василий сказал тихо:
– Государь! Ты в отчаянии, Россия так же, а два изверга торжествуют: добродетельную царицу извели Сильвестр и Адашев, ее враги тайные и чародеи: ибо они без чародейства не могли бы так долго владеть умом твоим!
– Извели! Извели! – повторял, как заклинание, Даниил и нервно целовал хмурых царевичей, не отрывая взгляда от государя. – Сироток без матери оставили! Нет у них теперь роднее нас никого! Только мы защитим их! И тебя, царь-батюшка, оградим от всего! Ты только слово дай!
Никита молчал, глядел на одного брата, затем на другого и не понимал, как можно быть такими бездушными – говорить это при