– Не-е-т, – слабо протянула девушка, даже не пытаясь разлепить веки.
– Господи, не дай мне пропасть в Твоей ладони, пока не исполню замыслов Твоих!
Сознание Ваньки Зубова проваливалось в сон, а губы еще продолжали долго шептать, но с каждой секундой все бессвязнее и слабее.
Их разбудили не утренние лучи солнца, а конские копыта. На этот раз разъезд двигался по противоположному берегу Днепра. Стук копыт был очень отчетлив, хоть всадники и находились еще достаточно далеко. Из-за поросшего мелким кустарником холма доносились их раздраженные голоса. Зубов сразу понял, что обнаружить их будет при свете дня с другого берега совсем несложно, поскольку они оказывались как на ладони. Он принялся будить Настю, но та совершенно не могла высвободиться ото сна – настолько сильна и глубока была усталость. А время убегало осенней водою сквозь пальцы.
– Настенька, ну проснись же ты, девка глупая! – Зубов тормошил девушку, с тревогой глядя на холм, на котором вот-вот должен был показаться польский разъезд.
Отчаявшись, перекинул ее на плечо и потащил вверх по склону, то и дело соскальзывая, падая, обдирая кожу на ладонях.
Только успел положить в корни дерева, а тут и они! Его заметили, пришпорили коней, замахали руками. Награда за поимку сказителя назначена высокая – значит, рванут в воду на конях и пойдут вплавь. Только бы ее не заметили. Зубов посмотрел на Настю. Да вроде нет. Не должны заметить.
– Лежи тихо. Им я нужен. Как скроются, ступай в город!
Настя кивнула, опуская повинные глаза.
– Да не винись, Настена! Бывай ужо!
Зубов прыгнул под берег и поехал на заду по скользкой глине прямиком к воде.
– Вота вам, псы заблудные! – погрозил черной фигой и нырнул в свинцовую ноябрьскую волну.
Два поляка на том берегу с разбега влетели в воду на конях. Остальные остались на суше, торопливо заряжая пистолеты.
Эх, если бы хоть чуть потеплее, Ванька бы обязательно дотянул до излучины, где слева поднимается крутой берег. А там уж его сам черт не достал бы.
Ледяная вода пробила до костей, иглами вонзилась в мышцы, потянула ко дну. Он попытался освободиться от тулупа, который набух и стал тяжел, как валун. Но руки запутались.
Ехавшие по противоположному берегу поляки стреляли с локтя. Те, что плыли в воде, что-то кричали им. Но Ванька вдруг почувствовал смертельную усталость.
Прости мя, Господи, если не так жил!
Вода ломанулась в рот, течение раскидало волосы.
Несколько пуль ударились совсем рядом.
Но ему уже было все равно – что пуля, что царь Водяной.
…Може, на соме прокатит!.. Зубов улыбался под водой и был едва различим.