– Давно хотела тебе, дураку, глаза открыть…
* * *
Медуза рожала долго, страшно.
Одна.
Выглядывая из волн, стараясь остаться незамеченной и понимая, что это – пустое дело, что Медузе, младшей из Горгон, сейчас не до тайных соглядатаев, Каллироя нутром чуяла: на острове ни души. Старшие сестры улетели, помочь Медузе некому. Даже ободрить, поддержать, доброе слово сказать – некому.
Ударить, помешать, осы́пать бранью – тоже некому.
Время от времени, плавая у берегов Эрифии, Каллироя становилась свидетельницей бурных ссор. Сфено и Эвриала требовали от младшей сестры, чтобы та скинула ребенка. Только требования, никакого телесного насилия, попыток схватить, избить, устроить строптивице выкидыш. От одной мысли, на что способна разъяренная Медуза, если сестры вдруг забудут о том, что они тоже женщины, а Медуза забудет, что они все-таки сестры – у Сильной и Попрыгуньи каменели ноги, едва им ясно, как наяву, представлялись возможные последствия. Ноги каменели, зато губы, языки, глотки превращались в вулканы, способные утопить в пузырящейся лаве целые города.
«Ты что, собралась рожать от насильника?»
«От этого мерзавца Посейдона?!»
«Как не насильник? Не мерзавец? Он бросил тебя. Промолчал, когда…»
«…когда Зевс отправил тебя в ссылку.»
«Тебя? Всех нас!»
«Залез в раковину, спрятался на дне. Не вступился, мокрохвостый…»
«…мы тут гнием заживо. А он? У него таких жен, как ты, таких детей, как твой…»
«…убей дитя. Удави во чреве…»
«…мы знаем, ты можешь…»
«…ты хочешь, ты просто еще не знаешь, что хочешь…»
«…если так, рожай. А потом убей.»
«Прикончи ублюдка! Камней на берегу много, одним больше…»
«Иначе мы сделаем это сами!»
«Сделаем, клянусь! Сами…»
Когда Горгоны улетали с острова, Медуза плюнула вслед сестрам. И велела себе: рожай! Что значит, срок не вышел? Рожай, пока этих нет. «Мы знаем, ты можешь…» Я тоже знаю, вслух произнесла Медуза, за миг до того, как начались схватки. Я могу. Морские, мы такие.
Каллироя услышала.
* * *
– Я не знал. Клянусь, я даже…
– А догадаться? Головой подумать?
– Не кричи.
– Зачем тебе голова? Шлем носить?!
– Я… Они поэтому нападали на меня, да? Горгоны?
– Да.
– Я был младенцем. Они еще не знали, кто я, откуда взялся. Но их ненависть никуда не делась. Ненависть вела моих теток, направляла, ярила. Ввергала в боевую ипостась. Если бы не он, не радуга, что поменяла нас местами, мы с Горгонами никогда бы не сошлись мирным путем…
– Молчи. Слушай.
* * *
Ребенок еще не вышел, он еще только ворочался во чреве, торя себе путь наружу, но Каллироя уже видела его. Так видят только морские, присутствуя при родах морских: сквозь материнскую плоть, как солнце видно сквозь толщу вод, если смотреть со дна.