— Господа лорды… — и осеклась. — Я благодарю его величество, но не воспользуюсь милостивым предложением защищать себя в парламенте. Я полностью отдаюсь на его волю, потому как согласна, что заслужила смерть. Я признаю величайшее преступление, в котором виновна перед всемогущим Господом, моим добрым повелителем и всем народом Англии. Молю вас, милорды, упросите его величество не вменять в вину мои преступления моим родным, пусть он проявит свою беспредельную милость и благоволение к моим братьям, чтобы они не пострадали из-за прегрешений своей сестры.
— Мы передадим вашу просьбу его величеству, — заверил ее Кранмер. — Что-нибудь еще?
Екатерине потребовалось мгновение, чтобы собраться с мыслями.
— Я хочу лишь достойно принять смерть и оставить хорошее мнение о себе в сердцах людей. Прошу только об одном: пусть моя казнь пройдет в частном порядке, не на глазах у толпы.
Кранмер кивнул:
— Думаю, мадам, мы можем с уверенностью обещать вам это.
— И могу ли я просить у его величества дозволения оставить кое-что из своей одежды тем девушкам, которые служили мне с момента моего замужества, так как у меня теперь нет более ничего, чем я могла бы воздать им по заслугам.
— Мы передадим вашу просьбу.
Екатерина замялась.
— Вам известно, на какой день назначена казнь?
— Нет, мадам. Мы сообщим о ваших желаниях королю, и он решит, что с вами будет.
— Меня не отправят в Тауэр? — запинаясь, спросила она.
— Нам таких распоряжений не давали, — заверил ее Кранмер. — Теперь мы должны покинуть вас, чтобы воспользоваться приливом. Да благословит вас Господь, дитя мое! — И он осенил ее крестом.
Екатерина едва не разрыдалась, ведь до сих пор архиепископ ни разу так не делал.
После ухода лордов Екатерина встала на колени у постели и попыталась молиться. Она сознавала, что должна проститься с миром и со всем, что составляло ее жизнь. Надежды почти не осталось, нужно было вверить себя в руки Господа и готовиться к смерти, хотя, как приняться за это, она не представляла. Изабель преклонила колени рядом с ней, обхватила руками голову и посылала судорожные мольбы к Всевышнему о спасении своей сестры.
— Она так молода! Так молода… — сквозь слезы твердила Изабель.
Последние недели прошли в такой тревоге, что о дне рождения Екатерины никто не вспомнил, даже она сама. Ей исполнился двадцать один год. Слишком рано умирать.
Днем в пятницу Изабель вышла на улицу, чтобы собрать хвороста для очага. Оставленный им запас дров оказался совершенно недостаточным. Вернулась она очень быстро — торопливо прошла по крытой галерее, кутаясь в накидку, и через несколько мгновений влетела в комнату: