-- Лучше бы тоже воздержаться, конечно.
-- Чтобы им досталось? -- поднимаю бровь. Он смеётся.
-- Ну уж нет! Но хоть чтобы не завидовали.
-- Ну ладно, -- говорю, -- сутки я потерплю.
Азамат снова поджимает губы.
-- Вообще... лучше бы ты не так легко согласилась.
-- Ой, прости, ты обиделся? -- я что-то запоздало соображаю, что ему моя покорность в этом вопросе может быть неприятна, да и...
Он хохочет.
-- Нет, что ты! Просто на богов лучше действует, если соблюсти моцог трудно. Поэтому сегодня на обед тхи, ну и я стараюсь побольше всяких дел сделать, чтобы устать и спать хотелось. Иначе не подействует, понимаешь?
-- А чем тхи так примечательно? -- спрашиваю, пытаясь вспомнить, что это вообще такое.
-- Ну как, вкусная, праздничная еда, -- поясняет Азамат.
Ой, да, вспомнила! Это же очередная сырятина, только вымоченная слегка в каком-то рассоле. Не-ет, я это не буду! Хм. А не воспользоваться ли мне вынужденным постом в благих целях? Мясо сырое я и так не стала бы есть, секса не дадут, а ночь просидеть для меня не проблема, я три года работала сутки через двое. Зато Алтонгирел сможет потом нашептать Старейшинам, что я-де старалась, моцог соблюдала с мужем, и вообще.
-- Слушай, Азамат, -- говорю, -- а может, я к тебе примкну?
-- А тебе-то зачем?
-- Тебе же не одному нужно, чтобы нас поженили. Мне тоже надо поднапрячься, по-хорошему.
Азамат долго смотрит на меня, потом на пару секунд закрывает глаза, а потом так меня обнимает, что я готова просить о пощаде, странно, что кости не хрустят.
Мои гениальные идеи достаточно часто оборачиваются мне же во вред, чтобы уже начать задумываться, прежде чем их высказывать вслух. Вот эта, например, привела меня в каюту Алтонгирела и оставила один на один с её хозяином. И ведь могла бы сообразить, что этот чёртов моцог нельзя начать просто так от балды. Тем более Азамат утром к духовнику заходил, ну ведь очевидно же за этим!
А, ладно, теперь уже ничего не поделаешь, осталось терпеть. Если я сбегу на середине, Алтоша точно не оценит.
Алтонгирел сидит за столом, подперев голову рукой, и смотрит на меня так, как будто восхищается размахом моей бессовестности.
-- Ты знаешь, я никогда не считал Азамата доверчивым человеком, -- размышляет он вслух. -- А теперь вот всё понять не могу, что ты с ним такое делаешь?
-- Тебе рассказать или на бумажке записать по пунктам? -- спрашиваю. -- Первое, я его люблю. Второе, я его уважаю. Третье, я его лечу...
-- Ах ну да, -- перебивает духовник. -- Ты ведь ему заливаешь, что можешь его вылечить.
-- Неправда, я ему совершенно честно говорю, что могу сделать шрамы менее заметными, хотя и не убрать бесследно.