Минут через десять и правда становится полегче: теперь истерическое вихляние в пространстве продолжается не всё время, а с перерывами в пару минут.
-- А, Лиза, ты ещё тут? -- замечает меня дорогой супруг. -- Что-то нужно?
-- На, -- говорю, -- жуй, пока есть возможность.
-- Ой да ладно, я бы перебился, пока...
-- А ну быстро.
Перебиться-то он, может, и перебился, но уминает всю палку в три укуса. В чём-то всё-таки мама была права...
Остальные трое поглядывают на капитана с завистью, и я обещаюсь принести ещё еды на всех. Тут у них снова начинается опасный участок, и я уползаю, придерживаясь за стенку.
Копчёность идёт на ура, к тому же теперь меня ещё отдельно ценят как сотрудника, не занятого в управлении кораблём и обороне его непосредственно, и оттого свободно бегающего по кораблю. В итоге приходится всех обносить.
Фотографии муданжских пейзажей в иллюминаторах начинают меняться на вечерние, когда Азамат наконец-то выпадает с мостика.
-- Всё, -- говорит он счастливо, потирая уставшую шею. -- Мы выбрались. Эти сволочи думали, что мы там разобьёмся, преследовать даже не пытались.
-- Вот идиоты, -- говорю радостно. Оказывается, всё это время я очень-очень боялась, но понимаю это теперь только по чувству облегчения. -- Как будто не знают, что ты у меня непобедимый!
Он хохочет, и я заставляю его наклониться, и мы долго и душевно целуемся посреди холла. Он пахнет молоком и мясом, и ему абсолютно всё равно, что на нас смотрит полкоманды. Сегодня можно, заслужил. Моя одежда пропитывается его потом, и я прижимаюсь плотнее, потому что хочу перенять его запах заодно с силой и удачей. Мой отважный рыцарь, муж мой.
Всё-таки приходится разлепиться, жизнь-то не стоит на месте. Мы тащимся мыться, усталые и счастливые, с чувством, что все дела в кои-то веки доведены до конца и ничто не висит над душой. Можно просто получать удовольствие от жизни. Мы оккупируем ванну второй раз за сутки, и я устраиваю Азамату подробный массаж всего тела, чтобы прогнать даже само воспоминание о каких-то неурядицах. Мы много, долго, вдумчиво целуемся, а потом занимаемся любовью, вспенивая воду и нарочно поднимая фонтаны брызг -- этакая оргия жизни после спасения.
Наконец мы вытаскиваем свои промокшие насквозь тела на берег, кутаем их в тёплые халаты и перекантовываем в спальню, где позволяем им рухнуть в произвольных положениях на сдвоенную кровать. Сегодня никакой чумной духовник нам не указ.
-- Где мы теперь? -- спрашиваю я в полусне.
-- В кровати, я думаю, -- бормочет Азамат не более осмысленно.
-- Не-ет! -- хохочу я. -- В какой галактике?