Ева слушала внимательно. Бедный Грушин! Видел он все это, «морочили» его колдуны, или бывший начальник цеха просто тронулся умом на почве личных переживаний? Теперь уж не узнать.
Инна Валерьевна ненадолго умолкла, а потом продолжила рассказ:
— До конца шестидесятых в доме никто не жил, а потом туда заехала другая семья — муж, жена, дети. Мужчина был высококвалифицированным специалистом из Уфы, его пригласили работать на предприятие, выделили жилье. Все повторилось снова: не успели сделать ремонт и завезти новую мебель, как стало происходить что-то странное. Здравомыслящие до той поры люди начали рассказывать жуткие байки про населяющих дом призраков, фигуры в окнах, пропажи вещей и лики в зеркалах. На сей раз обошлось без смертей: люди не выдержали и, наплевав на хорошую зарплату, уехали из Старых Полян. Что смогли, вывезли, что не сумели — так и бросили в доме. И снова дом пустовал почти десять лет. В семидесятые один из тогдашних руководителей городского исполкома решил размещать в доме командированных.
— Что-то вроде гостиницы.
— Да, на предприятие время от времени приезжали специалисты всех мастей, их расквартировывали по домам: гостиницу, естественно, строить было незачем — она бы простаивала большую часть времени. А тут пустующий, но вполне добротный дом. В общем, больше десяти лет туда периодически заселяли гостей города.
— Они тоже видели что-то? — спросила Ева.
— Эти люди не задерживались в доме дольше, чем на пару недель, так что, наверное, просто не успевали рассмотреть. А если и пугало их что-то, то предпочитали помалкивать, чтобы не прослыть чудаками и не испортить репутацию. В общем, никаких хлопот дом никому не причинял. Местные обходили его стороной, приезжие ненадолго согревали своим теплом. В 1986-м назначили нового директора школы, и надо было его, точнее ее, где-то временно разместить.
— Так это ваш дом? — Ева была потрясена. — Вы жили в Шепчущем доме?
— Жила, — кивнула Инна Валерьевна. — Недолго. Вскоре мне выделили квартиру в пятиэтажке на Пушкина. В народе ее называли «учительской», хотя жилье там получали не только учителя, но и врачи, и инженеры.
— Шепчущий дом вас тоже напугал?
Инна Валерьевна не отвела глаз.
— Еще как. Мне было почти тридцать, когда я приехала, и все это время я считала себя благоразумным человеком, который с мистикой сталкивался только на страницах книг Гоголя, Алексея Толстого, Лавкрафта или Эдгара По. Да и то такой литературой я не увлекалась. В общем, мир познавала пятью органами чувств. Все началось недели через три‐четыре после приезда, проявлялось сначала по мелочам. Положу очки на письменный стол — они окажутся на кухне. Нарежу овощи для супа, выйду из кухни, вернусь — они целехоньки. Сначала думала, память подводит, усталость, невнимательность. Потом как-то, вроде шутки ради, рассказала коллеге одной. Она говорит, может, домовой резвится, так его надо обругать матом, чтобы не хулиганил.