— Плакать?
— О, не беспокойтесь! Меня никто не обидел. Разве что жизнь, но жизнь и вас не балует, господина владетельного, с громким именем… Как там ваша княжна поживает?
— Не знаю.
— Отчего же вы не знаете? Разлюбили?
— Княжна в Истамбуле.
— Ну вот, и у вас теперь слезы стоят в глазах.
— Я не знаю, что это такое — слезы, — холодно сказал князь.
Пани Ирена звонко и зло рассмеялась:
— Нашли чем погордиться! Значит, вы все еще мальчик! Простите меня, князь! Я — человек недобрый. Вот и теперь мне хочется сделать вам больно, хотя вы ни в чем не виноваты передо мной. Я, князь Дмитрий, бешусь оттого, что сама добываю деньги на жизнь, сама выбираю любимых, сама даю им отставку, сама расправляюсь со своими врагами, сама нахожу покровителей… Сама, сама, сама!
Она говорила быстро, приглушенно, ускоряя шаги. Остановилась, повернулась к нему лицом, вскинула вверх руки. Мягкие рукава шубы оползли вниз, и на фоне темных лип тонкие руки светились, словно цветы наваждения. Князь Дмитрий потянулся, чтобы взять пани за руку, но пани убрала руки за спину.
— Не принимайте меня всерьез, князь! Это приступ жалости к самой себе. У княгини Гризельды муж — человек беспокойный, но как славно она устроила свою жизнь. Вот я и ей позавидовала, бедняжке. Я — завистница, князь!
Они снова шли по дороге, но уже по инерции. На аллее стало темней. Слева, загораживая небо, возвышалась громада строений. Пани Ирена, шедшая все время чуть впереди, вдруг тревожно обернулась, подала князю руку и сама подалась к нему:
— Вы слышите?
— Нет, — сказал он.
Они сделали еще несколько шагов вперед.
— Вот! Слушайте! — пани Ирена замерла.
Под землей, совсем близко где-то, пела женщина. Так ветер поет в оставленных людьми жилищах!
Ой шумит-гудет,
дубравою идет.
Пчелынька-мать
деток ведет.
То не цвет бел,
сухота бела.
То не лист дрожит,
а мохнатый червь.
Ой, не быть медам,
золотым не быть.
Ой, да не с чего пчеле
рои роить.
Князь Дмитрий больно сжал руку пани Ирене.
— Я знаю этот голос!
Это был тот самый голос, который потряс его прошлой весной.
— Что здесь? — спросила пани Ирена, указывая на чернеющие строения.
— Здесь?.. — князь Дмитрий вспыхнул. — Здесь… темница.
Вдруг пани осенило:
— Боже мой! Одно время много рассказывали какую-то ужасную историю. Будто князь Иеремия собирался казнить девку за воровские письма. А эта девка оказалась невестой палача…
— Невестой палача?
Князь Дмитрий снял шапку, долго держал ее перед собой, уронил, нагнулся, поднял.
— Я хотела бы повидать эту несчастную, — сказала пани Ирена. — Может быть, князь Иеремия согласится облегчить ее участь.