— Перемудрил! — смеялся Выговский.
— А мне очень нынче нужны такие, как ты, себе на уме, — говорил Богдан, отирая пальцами выступившие на глаза слезы. — Горячих голов предостаточно, а вот холодных, для государственных дел, пока не сыскалось и полдюжины. Вот взяли мы Чигирин, а что дальше?
— Нужно идти и разбить коронного гетмана.
— Разобьем и гетмана, а потом?
— Необходимо занять как можно больше украинских земель и согласиться на переговоры. Король тебя поддержит. Власть магнатов на Украине станет зависимой от воли короля и украинского князя.
— Украинского князя?
— Украина должна иметь не меньшую самостоятельность, чем имеют ее Радзивиллы и литовцы.
— А будет ли с того облегчение народу? Литва — страна хлопов, а казаки — люди вольные.
— Народ благословит тебя, Богдан Хмельницкий. Он избавится от гонений за свою православную веру.
— Ты православный?
Выговский встал, перекрестился на икону.
— Есть хочется, — сказал гетман. — Займись канцелярией, Иван. Бумаг нам надо много написать.
— Благодарю тебя, гетман! Буду служить тебе умом и сердцем.
Пошел к двери, но остановился.
— Выкладывай все, не оставляй и песчинки за пазухой! — строго сказал гетман.
— Пани Чаплинскую казаки привезли.
Выговский смотрел себе под ноги.
— Что ты хочешь, не пойму?
— Пани Чаплинская — воспитанница матушки моей… Не надругались бы казаки.
— Сам присмотри! Сам! Теперь у тебя воля! Даже две воли: своя и моя. С делами управлюсь, пришли ее сюда. Как зовут?
— Елена.
— Ступай к делам да позови панов радных.
5
Остап Черешня точил саблю.
— От гетмана прислан? — спросил он Выговского. — Где, спрашиваешь, пани подстаростиха? С бабами, в светлице. Сидит — не ест, не пьет. За все: «спасибо», тише травы. Чего с ней будет-то?
— Как гетман скажет. Может, помилует, а может, и казнит.
Жена Остапа Черешни Оксана при этих словах вышла из чуланчика, всплеснула перед лицом Выговского руками.
— Мы от пани плохого не видели! Да и не полька она вовсе, такая же хохлушка, как все мы. В чем вина-то ее? За кого выдали, тот и муж!
— Дай мне пройти, — строго сказал Выговский.
— Уберись с дороги, баба! — грозно пробасил Остап.
— Ишь какие! Уберись! Попомните мое слово, паны казаки. Обидите добрую душу, всех чигиринских баб на вас подниму.
Выговский улыбнулся и, покачав головой, открыл дверь в светлицу.
Пани Хелена задрожала, глядя, как по-чужому — хозяева не так по дому ходят — отворяется дверь. И вдруг увидала перед собой Выговского. Крупные слезы закапали с шелковых ее ресниц.
— Пан Выговский, — прошептала она, прислонясь спиной к стене. — Спасите меня.