– Артур.
«Красиво, конечно, но слишком уж утонченно, – вздохнула Полли. – Сестра называет его Сидом, но я, наверное, не посмею. И вообще, мне больше нравятся короткие имена – Уилл, Нэд и Том».
– Нет-нет, я никогда не смогу полюбить мистера Сидни. Даже пытаться не стану, – последнюю фразу Полли произнесла вслух с болью и сожалением.
«Хватит думать о собственной выгоде, – решила она. – Мне остается теперь одно – помочь Фан, если это возможно. Во всяком случае перестану стоять на пути ее счастья. Как повести себя? Прекращу прогулки с ним, буду ходить на уроки кружным путем, чтобы случайно не встретиться. Глупо думать, что он каждый день совершенно случайно возвращается домой обедать именно в тот момент, когда я иду на урок к Родсам. Мне просто нравилось, что нас видят вместе, такая уж я тщеславная. Но теперь все, пусть Фан хотя бы перестанет страдать. Я ее, бедную, мучила, а сама и не догадывалась, почему она так холодна со мной. Ладно, эту беду я исправлю, а вот с другой придется куда сложнее».
Ашпуттель быстро забывала обиды, она вернулась с громким урчанием и прыгнула на колени девушке. Полли нежно потрепала ее за шерстку.
– Когда хозяйка тебя обижает, считай, что всему виной желудочные боли. Это мучительное заболевание, так что не держи зла.
«Ну, а если он не поймет моего намека, то придется выразиться яснее, – вернулась она к своим размышлениям. – Пусть я тщеславна, но не настолько, чтобы спокойно смотреть на его несбыточные надежды ради одержанной победы. Ох, Полли, Полли, что бы мама сказала! Может, стоило бы ей написать, но она только расстроится. К тому же я не могу выдать тайну Фан, и в своей тем более признаваться стыдно. Так что пусть мама ничего не знает, как-нибудь справлюсь сама. Фан ему подходит во всех отношениях. Он знает ее с рождения и всегда влиял на нее наилучшим образом. Вот и сейчас наверняка поможет ей измениться и найти себя. Нельзя лишать ее такого шанса из-за того, что я попалась ему на глаза. Она, наверное, ненавидит меня за это. Значит, тем более я должна ей помочь. Она для меня сделала много доброго, разве можно это забыть? Конечно, тут деликатное дело, но, надеюсь, мне все удастся, по крайней мере я попытаюсь».
О чем Полли думала дальше, откинувшись в кресле и устремив взор куда-то в неясную даль, нас, дорогие мои читатели, не касается. Лицо ее было печально, на ресницы наползали слезы. Может быть, ей было грустно отказаться от сердца мистера Сидни? Или она жалела Фан? Или заглянула в самый тайный уголок своего сердца, где жило запретное чувство, которое она прятала от самой себя?