Нас охватила тревога. Солнце уже садилось, Дэбби в любой момент могла проснуться, а эти проклятые сливы по-прежнему не желали превращаться в пюре. Но вот наконец они полопались, сок красиво окрасил жидкость, мы от души бухнули в нее сахара и принялись снимать пробы, обжигая губы, пока наши лица и фартуки не покрылись красными пятнами и потеками. «Чересчур много сока, – с видом опытной хозяйки покачала головой Нелли. – Нужно, чтобы вышло густо, как мама делает». Я уже и сама понимала, что мы совершили какой-то просчет, и приняла решение: «Сейчас отольем часть жидкости, и тогда сможем ее просто выпить».
Нелли взяла в руки фарфоровую миску, я ухватилась полотенцем за ручки кастрюли. Она оказалась тяжелой и очень горячей. Мне стало немного страшно, однако сдаваться я не хотела и, с трудом удерживая ее, начала выливать жидкость в емкость, которую подставляла сестра. «Что это вы там творите?» – послышался сверху голос Дэбби. Мы разом вздрогнули. Нелли, выронив миску, кинулась наутек. Я выпустила из рук кастрюлю, но убежать никуда не смогла, потому что мне прямо на ноги вылилась раскаленная жидкость. Боль была дикая.
Услышав мои истошные вопли, Дэбби кинулась на кухню. Я прыгала и орала – с огромной шишкой на лбу и красными ошпаренными ногами, а возле меня в сладкой жиже валялись осколки разбитой миски, кастрюля и сливы. Добрая Дэбби, ни словом не упрекнув за беспорядок, быстро уложила меня на диван, смазала маслом и обложила ватой мои обожженные ноги.
Нелли, увидев, как я с побелевшим от боли лицом неподвижно лежу на диване, вообразила, будто я умираю, и кинулась к соседям за тетей Бетси. «Ой, тетя Бетси, – проорала она, ворвавшись в столовую, где несколько леди чопорно восседали за чаем. – Кастрюля упала с сарая, и у Фан все ноги сварились!» Никто даже не подумал над ней засмеяться. Тетя Бетси сорвалась со стола и прямо с булочкой в руках побежала к дому, даже не замечая, что клубок шерсти в ее кармане разматывается, удаляясь от забытого у соседей вязания.
Ожоги мне принесли немало страданий, но благодаря этому происшествию я узнала, сколь ласкова и заботлива на самом деле тетя Бетси, которая в тревоге обо мне вдруг совсем перестала быть строгой. Она-то и сшила мне этот мешочек и, пока я лежала и поправлялась, каждый день наполняла его для меня или забавными тряпичными куколками, или, что нравилось мне еще больше, имбирным печеньем и мятными леденцами. И это та самая тетя Бетси, которая не одобряла, когда детей слишком балуют, как, впрочем, и я теперь, – покачала головой бабушка.