Оборотень в конце концов так втянулся в изучение узлов электрического тока в доме, что, увлеченный, не заметил, что в прихожей произошло какое-то движение. В какой-то момент просто стало вокруг меньше желтого трепещущего света. Он оглянулся, удивленный, и застал уже только полы халата женщины, спешащей прочь. Две большие свечи она взяла с собой. В следующий момент послышались приглушенные голоса. Один принадлежал хозяйке, а другой, надо думать, хозяину.
Не все было слышно отчетливо, но из обрывков Оборотень понял, что мужчина вернулся с какой-то дачи. Там сейчас холодно. «…Где плед, отвезу туда, а то согреться можно только в ванной, где горячая вода». «…Сумка с вещами готова, сейчас будет готов и завтрак». «…Темнота — да, аварии на районе. Уже чинят».
Мадам Петрова вплыла на кухню, стремительно закончила приготовления, составила все на большой поднос и вышла, унося посуду и еду. Ей вслед Оборотень только успел крикнуть:
— Хозяйка, я тут закончил, могу я работать в гостиной?
Она остановилась со всей громадиной на руках, слегка повернулась и сказала:
— Если, может быть, вам все равно, какое помещение осмотреть первым, то начните с гостевой. Там вы точно никому не будете мешать. А позже можно будет перебраться во все другие комнаты.
— Мне бы там начинать, где наиболее активная эксплуатация сети, вы понимаете?
— Ну да! — вздохнула хозяйка. — Понимаю. Там больше вероятности поломки. Хорошо.
Она вернулась и снова поставила поднос на кухонный стол.
— Пойдемте, я вас провожу.
Гостиная была практически одним помещением со столовой, разделяла их лишь формально широкая арка и кусок стены, в которую хозяева встроили внушительных размеров аквариум. Но, к разочарованию Оборотня, Петрова так и не принесла завтрак мужу в столовую. Наоборот, она вышла в коридор и крикнула ему, чтобы шел сразу на кухню. И кабинет, и спальня, и гостевая, возможно даже не одна, не имели ничего общего с гостиной и столовой. Даже при том, что Петров находился в одном с Оборотнем доме, он пока оставался все еще неуловимым. Впрочем, это несильно волновало парня, потому что теперь-то сесть ему на хвост — дело только времени.
Зато ситуация давала некоторые преимущества, а именно время и свободу, для того чтобы развесить приготовленные жучки. Один в столовой, один в гостиной. Кроме того, в стене между столовой и кухней Оборотень нашел сервировочное окно, сейчас закрытое, но перегородка была довольно тонкая и позволяла более-менее сносно слышать разговор.
Все, что супруги говорили друг другу, имело смысл, казалось, только для них двоих. Они были в курсе каких-то своих дел, случившихся раньше, и сейчас ссылались на прошлое только отрывочными фразами. Оборотень никак не мог сложить у себя в голове четкую картину текущей жизни этих людей. Но две вещи он понял совершенно точно. Первая — это то, что из-за какой-то машины стало ясно, что мужчиной интересуется уже и милиция. Он никак не мог угадать, каким образом умудрился засветить автомобиль, но женщина попробовала успокоить мужа, предположив, что, возможно, он просто нарушил где-то правила движения. «Раз на базе никого не было, значит, никто не мог связать тебя с этим местом», — говорила она. Мужчина понадеялся именно на такое положение вещей, но сказал, что из соображений осторожности поменял билет и улетает уже практически вот-вот. Жена расстроилась, но он сказал, что та должна побыть тут еще немного. Она должна делать вид, что ничего из ряда вон выходящего не происходит. Никто не должен догадаться, что он уже далеко. А чуть позже он пришлет ей билет, и чета воссоединится. Тогда и наступит то самое, счастливое время, когда они смогут поработать над потомством.