Это сейчас единственный способ для меня вырваться из этого мира, другой возможности крылатая тварь не отстающая ни шаг — мне не даст.
Я не успеваю добраться до вершины совсем немного — скользящая за спиной тень Призрака набрасывается на меня, заставляя начать свой последний прыжок раньше чем собирался. Отталкиваюсь от каменной стены башни, и увернувшись от нового удара Призрака ныряю в небо.
Я не могу лететь, это слишком медленно. Я могу только падать, падать в безумной надежде за короткие мгновения падения отключиться от всего мира, от врага летящего вслед, от земли которая приближается с огромной скоростью и запаха смерти, моей смерти, которым сейчас пропитано всё вокруг… и вызвать этот проклятый знак, похожий на петлю.
Медитация в падении? Этот мир сошёл с ума и я вместе с ним…
Додумать эту мысль не успеваю — слишком велико желание жить. Оно, кажется, отключает всё во мне, очищает могз от мыслей и эмоция, очищает только для того, чтобы перед моими закрытыми глазами появился символ похожий на петлю.
И он появляется. Появляется, кажется, всего за одно мгновение до того, как я обрушиваюсь на груды обломков у подножия башни.
К счастью, я успеваю коснуться его взглядом, коснуться и сжечь, в последний момент ускользнув из смертельных объятий Призрака догнавшего меня.
* * *
— Я нашёл вас и вы живы, господин, — испуганное лицо Иса склоняется надо мной, лежащим на земле у подножия башни. — Это сразу две хороших новости. А третья хорошая новость состоит в том, что вам удалось вернуться из другого мира.
— Тебе нужно было было предупредить меня о том, что там ад, — я набираю полные лёгкие воздуха и разглядываю ярко-голубое небо над собой…
Мне нравится здесь… и совсем не понравилось там, в мире без цвета, воздуха и жизни.
Иса осторожно касается раны на моём лице.
— Я видел кровавый туман, господин, — говорит он. — Границы между нашим миром и другим — тонки и когда там случается схватка, кровь из ран просачивается в наш мир кровавым туманом.
Он лезет в сумку на плече, вытаскивает оттуда листок и кисть, и начинает писать на нём формулы. Я не вижу их, но точно знаю — это формулы лечения.
Закончив писать, он прикалывает талисман к моей пробитой груди и говорит, словно извиняясь:
— Я забыл сказать вам самое важное, господин. Если убить Охотника в другом мире, если убить его окончательно, забрать последнюю из оставшихся у него жизней — то кровью из его сердца тоже можно наполнить сосуд жизни.