«Легкий как перышко, твердый как доска».
– Я думала, мама позволит ей прийти сюда, но, может, и нет, – размышляла Миша. – Возможно, ей хуже, чем я думала.
Трудно было считать смерть Оливии простым совпадением. Хотя и нельзя было отрицать, что Вайолет откуда-то точно знала, что произойдет, – поверить, что это правда, все еще было сложно. Не было разумных объяснений тому, как она могла все предсказать или повлиять на события.
– Мы выйдем подышать, – сказала я маме, теребящей сумочку, словно готовясь уйти. Естественно, остальные не могли не таращиться на нее, так как многие гости на поминовении Оливии жили уже достаточно долго в нашем городе, чтобы помнить пожар. Конечно же они думали, что моя мама вроде как обязана выразить соболезнования Ричмондам, учитывая, что и сама потеряла ребенка вследствие ужасного несчастного случая. Но моя мама – не такая. Пусть прошло уже восемь лет – ее горе оставалось глубоко личным. Завидев чуть ранее приближение мамы Трейси Хартфорд, она притворилась, что изучает карточку с молитвой в память об Оливии.
– Тебе не нужно оставаться. Я вернусь домой, когда буду готова.
Мама выглядела так, словно я отдала ей выигрышный лотерейный билет, – и призналась, что ей еще нужно дома подготовиться к предстоящим занятиям. Она вышла вместе со мной и Мишей на парковку, и мы молча подождали, прижавшись спинами к кирпичной стене Гундарссона, пока она не сядет в машину и не уедет. На улице было холодно: за десять дней, прошедших с вечеринки Оливии, значительно похолодало. Я застегнула джинсовую куртку, а Миша глубже закуталась в свой шерстяной кардиган. Мы стояли на улице и пару секунд молча смотрели, как по шоссе проезжают машины. Наши глаза постепенно привыкали к яркому, облачному дню после долгого времени, проведенного в сумрачной прихожей похоронного дома.
– Родители спросили меня об игре. Мама Кэндис позвонила моей маме и спросила, что мы делали в пятницу вечером, – наконец сказала Миша, бесцветным и лишенным эмоций голосом.
– Боже, ты же не рассказала ей? – спросила я, внезапно испугавшись, что по старшей школе поползут слухи, будто мы вызывали призраков или поклонялись злу. Живот скрутило, слово я понимала, что попала в неприятности. Но ведь я была уже не маленькая, чтобы бояться наказания. В основном, я чувствовала смущение, потому что наша игра была слишком детской для учеников старшей школы. Просто ужасно, если все старшие классы узнают, как самые красивые и популярные девушки в школе провели вечер той пятницы.
– Нет! Конечно нет, – воскликнула Миша, потом поразмыслила секунду и добавила: – Я сказала, что мы рассказывали истории о привидениях, и все. Ну, мне, конечно, неприятно, что таким образом я намекаю, что Кэндис врет, – но, в конце концов, ей нужно взять себя в руки! Она же не может просто так заявлять, что Вайолет как-то связана со смертью Оливии. Она выставит нас всех сумасшедшими.