Или - не мучался и не покрывался краской стыда. Сейчас много говорят о том, что для процветания России недостает одной малости - общенациональной идеи, способной соединить различные, пусть прямо противоположные силы. Вот отыщется эта идея, появится человек, который скажет: "Я знаю, как надо! Я знаю, ради чего надо!" - и все, заживем в цветущем саду, которым станет наша измученная страна.
Да, да, да! - ты и сам иногда начинаешь соглашаться с этим, когда уже совсем не можешь разобраться, где, как мы живем, куда, в какую сторону движется наш обдуваемый свирепыми ветрами корабль. Но потом замираешь от предчувствия того, что может случиться, если такая идея появится. Ведь, как всегда у нас бывает, скорее всего идея эта начнет внедряться сверху, а если сверху, то значит, не обойтись без силы, а если невозможно без силы, то снова возникнет необходимость в хранителях этой идеи, а хранителям, чтобы держать под контролем страну, понадобятся миллионы и миллионы секретных сотрудников. Тех, ради исследования которых я и начал работать над этой книгой.
Нет, нет... Согласен, чтобы над человеком был Закон. Что такое Идея над человеком - мы уже проходили.
Вот что я нашел в воспоминаниях Надежды Мандельштам:
"Мы разговариваем сейчас о множестве вещей, которые раньше были под полным запретом, и большинство людей моего круга не смели, не хотели и отвыкли о них думать. Мало того, мы сейчас не желаем знать, запретны ли еще какие-нибудь темы. Мы с этим не считаемся. Мы об этом забыли. Но это еще не все. Молодые интеллигентные люди двадцатых годов охотно собирали информацию для начальства и для органов. Они считали, что это делается для блага революции, для ее охраны И для таинственного большинства, которое заинтересовано в охране порядка и в укреплении власти. С тридцатых годов и вплоть до смерти Сталина они продолжали делать то же самое, только мотивация изменилась. Стимулом стала награда, выгода или страх. Они несли куда следует стихи Мандельштама или доносы на сослуживцев в надежде, что за это напечатают их собственные опусы или повысят их по службе. Другие это делали из самого примитивного страха: лишь бы не взяли, не посадили, не уничтожили... Их запугивали, а они пугались. Им бросали подачку, а они хватали ее. К тому же их заверяли, что их деятельность никогда не выплывет наружу, не станет явной. Последнее обещание было выполнено, и эти люди спокойно доживают свои дни, пользуясь всеми скромными преимуществами, которые они получили за свою деятельность. А сейчас те, кого вербуют, уже не верят ни в какие гарантии... К прошлому нет возврата. Поколения сменились, и новые далеко не так запуганы и покорны, как прежние. И главное - их нельзя убедить, что их отцы поступали правильно, они не верят, что "все позволено". Это, конечно, не значит, что сейчас нет стукачей. Просто изменились пропорции. Если раньше я могла ждать удара в спину от каждого юноши, не говоря уже о растленных людях моего поколения, то сейчас среди моих знакомых может затесаться подлец, но только случайно, только хитростью, а скорее всего даже подлец не сделает подлости, потому что в новых условиях ему это невыгодно и от него все отвернутся..."