А ведь за вечер я все просчитала. Понимая, что времени после открытия замка останется немного — около получаса, до того как на тревожную сирену откликнутся из министерства, — я думала, что управлюсь всего минут за пятнадцать. Еще пять на то, чтобы добраться до порта, где с легкостью можно затеряться среди крошечных судов, проворно отбывающих от пристани едва ли не каждый час, — благо отцовский особняк стоял почти у самой воды.
С деньгами можно сделать многое, главное, чтобы все получилось.
Сглотнув, я сделала первый шаг. Ощутила, как в животе предупреждающе свернулся ком страха, и, позволив себе пренебречь этим чувством, скоро миновала ровное полотно идеально подогнанных друг к другу плит. Бесшумно ступила на влажную от дождя траву, за дни отсутствия хозяина дома требующую руки садовника, и тут же холодные капли замочили ткань чулок и шерстяного платья.
Идти стало сложнее. Мокрая материя то и дело липла к ногам, заставляя шаг становиться мельче, а время — бежать быстрее. Нет, все же когда стану выбираться из особняка, нужно будет поднять юбки выше — конечно, до допустимого уровня.
Трава под ногами влажно шелестела, ложась под туфли с неохотой, но уже спустя пару минут я стояла у старой кухонной двери. Странно: с моего последнего пребывания в доме она ничуть не изменилась и по-прежнему нуждалась в ремонте. Вот здесь бы добавить чуть больше краски, покрыть защитным лаком драгоценный материал, чтобы прогнать жирных жуков-древоточцев, поменять расшатанную крепкой ладонью кухарки ручку…
Коснувшись рассохшегося дерева, которое отец отчего-то не захотел менять с годами, я уложила родовой перстень ровно в паз замка и неслышно отперла дверь.
С замиранием сердца толкнула ее, прислушавшись: было страшно, что столь нерадивый хозяин забыл и о старых петлях и сейчас раздастся громкий скрип. Только те, бесшумно скользнув, покорно пропустили меня внутрь.
В доме жила тишина. Терпко пахло специями и едва заметно — чем-то из продуктов, слегка испорченных за прошедший после исчезновения отца срок. Я запоздало подумала о том, что кухарка, верно, не стала сносить приготовленное в ледник, дожидаясь возвращения хозяина. А ведь ее, похоже, не пускали в дом уже с полнедели…
Проглотив горький ком, скользнула пальцами по широкой дубовой столешнице, кое-где хранившей следы мучной посыпки для пирогов и уже слегка покрывшейся пылью. Шустро миновала чистое пространство просторной кухни, за которым открылся широкий холл. Отсюда в гостиную было всего шагов двадцать — это помнилось из детства. Но сейчас, по истечении восьми лет, дом казался в разы меньше, скромнее, и шаги получались крупнее.