С полмили или около того пришлось нелегко, но затем они миновали небольшую возвышенность и стали спускаться в другую, более укромную долину, где вдоль уже расширившегося ручья группами стояли обнаженные деревья. До следующей и последней на их пути деревни оставалось около мили, и никто из отряда особо оптимистически не настраивался в отношении картины, которую они могли там обнаружить.
Из двух женщин Хаджриджа сильнее переживала увиденное в предыдущей деревне, несмотря на все те смерти и жестокость, с которыми она уже столкнулась в Сараеве.
— Это же совсем другое дело, — говорила она Нене. — В городе мы сражаемся боец против бойца, а снаряд, ну, он обезличен как-то. Но вот так захватить людей... видеть их лица, слышать их... — Она помотала головой, отгоняя слезы.
Нена обняла Хаджриджу за плечи, но ничего не сказала. Перед ее глазами стояли ее дети, которых загоняют в мечеть в Завике.
Идущий позади Клинок размышлял об отношениях с Хаджриджой и о том, выпадет ли им шанс побыть вдвоем. Если они выберутся из этой заварушки живыми, он уедет домой, в Англию, а она... может быть, вернется в Сараево, а может быть, останется и в Завике, если город еще стоит на земле. Впрочем, вряд ли он будет писать ей любовные письма по тому или другому адресу. Да и она вряд ли навестит его, когда антиснайперское подразделение распустят на летние каникулы.
«Вот же размазня, — подумал он. — Да и в любом случае, ну как его назвать, если он переживает о своих любовных делишках, и это после того, что они недавно видели? Неужели же он такой бесчувственный? А может, его просто больше интересует жизнь, чем смерть? Кто же знает?»
Идущий в сотне ярдов впереди Дама поднял руку, давая Дохерти сигнал к остановке, и осторожно на коленях подполз к гребню последней на пути возвышенности. Оказавшись там, он распластался на снегу и принялся осматривать в бинокль раскинувшуюся внизу долину.
Дохерти наблюдал за ним, ожидая поднятого вверх большого пальца, сигнализирующего, что врага не видно. Вместо этого он увидел, как Дама мгновенно вжался плечами в снег и застыл неподвижно на минуту или больше, а затем приложил руку к голове, показывая, что он подзывает к себе Дохерти.
КГ пополз вперед и вскоре уже осматривал открывшуюся впереди панораму холмов. В четверти мили внизу, в долине, раскинулась деревня. Движения там не наблюдалось.
Дохерти повернулся к Даме и увидел, что у того по щеками бегут слезы. Чувствуя недоброе, Дохерти взялся за бинокль и осмотрел деревню внизу. Крайние дома выглядели нетронутыми, но дальше попадались только обугленные остовы, а в центре деревни вновь чернели лишь останки того, что некогда было мечетью. «Надо запечатать сердце наглухо, — подумал Дохерти, — пока не появится иммунитет против скорби».