Сама Марина видела себя если не мессией, то существом богоподобным, которому можно все… Никакие нравственные категории не заботили ее, она не то чтобы в них не верила — просто не подозревала, что они есть на самом деле. Любые разговоры и поступки, опирающиеся на честь, честность, порядочность, казались ей не чем иным, как замыслами еще более коварными, чем те, что роились в ее собственных мыслях. Переубедить, доказать, что бывает по-другому: честная жизнь, искренние отношения, настоящая верная любовь, — было невозможно. Собственно, никто и не пытался. Любому из знакомых она являлась либо безупречным ангелом, либо неисправимым дьяволом.
К сожалению, Подберезский общался с Мариной Левко всего несколько минут. Он и мысли не допускал, что понравившаяся девочка, которой на вид и семнадцати нет, может вести двойную игру. Он ехал к Гале, зная, что Борис Иванович уже там, старался сосредоточиться на мыслях о поисках Петькиной мамы, но острые лопатки под прилегающим халатиком то и дело возникали перед глазами. Кошачий, мягонький голосок с придыханием шептал: «Созвонимся», и ему хотелось сделать это немедленно, ничего не узнавая ни о Петьке, ни о его проблемных родителях. Но, в отличие от Марины, битому жизнью Андрею Подберезскому были знакомы чувства долга и товарищества. Поэтому он мысленно приказал себе собраться, вспомнить, чем скреплена мужская дружба, и притормозил у подъезда одноклассницы.
Галя сразу открыла дверь. Андрей узнал огромную, отлично вычищенную обувку командира, стоящую рядом с хрупкой полкой. Не решился Комбат взгромоздить свои высокие военные башмаки на легкие перекладинки с женской и детской обувью. Подберезский улыбнулся наивной деликатности старшего товарища и последовал его примеру. Мягко ступая по узорчатой ковровой дорожке, он вошел в комнату, откуда доносились мужской и детский голоса.
— Як маме хочу и к папе. Почему мне нельзя домой? — скулил Петька, сидя у Рублева на коленях.
— Они приболели и проходят карантин, — устало произнесла Галя.
Очевидно, она сама придумала такое обтекаемое объяснение и твердо его придерживалась. Действительно — железобетонная причина. Карантин нарушать нельзя, нужно ждать, когда врачи разрешат. Но когда Комбат это сказал, Петька обреченно заплакал.
— Врете, дядя Боря, и тетя Галя врет, и дочка ее тоже. Мой папа — врач, а врачи карантином не болеют!!! Я помню — в прошлом голу в саду был карантин, и у мамы в школе. Мы дома сидели, а папа на работу ходил. Он нам завидовал, что вставать рано не надо! И говорил, что у врачей на работе карантина не случается. Наоборот, когда у всех карантин, у медицинских работников дел невпроворот!