Петя откинулся на спинку стула и устремил на меня влюблённые глаза.
— Беру свои слова обратно, — торжественно объявил он. — Есть в тебе, Глебушка, благородное безумие…
Нам подали пиво и кальмары.
Босс не шутил. Он вообще не умеет шутить. Ему действительно грозили пистолетом — там, в приёмной… И он действительно спрашивал о Пете. «Твой приятель… в белом пиджаке…» Нет у меня другого приятеля в белом пиджаке!
Беда, однако, заключалась ещё и в том, что убеждать Петю в серьёзности происходящего было теперь бесполезно. После нашего с ним бегства из «Трактира» он, разумеется, вообразил, будто Глебушка разыграл его в ответку, причём разыграл с блеском.
Машинально я взял высокий бокал, поднёс к губам, опасливо покосившись при этом в окошко, а далее рука моя дрогнула — и пиво проплеснулось на стол.
По сумрачной площади шествовал, направляясь к «Трактиру», тот самый громила, что маячил за Петиным плечом полторы недели назад, когда меня чуть не переехало чёрной «Приорой» с тонированными стёклами.
— Смотри… — каркнул я перехваченным горлом.
Петя посмотрел. Высокая бровь его приподнялась ещё выше.
— Ну? — бодро промолвил он. — Что я тебе говорил? Охраняют. Берегут… Так что зря мы с тобой оттуда дезертировали.
В голосе, однако, сквозила некая едва уловимая растерянность.
Неспешной уверенной поступью Терминатора наш телохранитель (а возможно, и террорист) приблизился к «Трактиру», вошёл. Я замер в ожидании. Чего я ждал? Да чего угодно! Выстрелов, взрыва, звона стекла… Ничего подобного, слава богу, не последовало. А минуту спустя незнакомец вновь появился на пороге. Должно быть, тех, ради кого он прибыл, в «Трактире» не оказалось. Достал предмет, похожий на сотик, активировал, всмотрелся.
— Отключи телефон, — сквозь зубы приказал я.
— Зачем? — спросил Петя.
Я отобрал у него телефон, вынул аккумулятор, вернул.
— Зачем-зачем… Затем! Они же наверняка нас ищут! По соте засекут…
— Так, — решительно произнёс Петя и встал. — Мне это всё надоело… Прости, но актёр из тебя…
Отодвинул пиво и с оскорблённым видом направился к выходу. Я кинулся за ним, повис на руке. Он проволок меня почти до самых ступенек, но тут я упёрся, послышался тихий нитяной треск, и мой раздосадованный друг счёл за лучшее вернуться за столик.
— Не обращайте внимания, — буркнул он, садясь, остолбеневшей мулатке и примкнувшему к ней охраннику. — Обычная семейная склока, ничего страшного…
Те сделали большие глаза и, переглядываясь, удалились. Точнее сказать, вознамерились удалиться, но не успели, потому что окошко, под которым расположились мы с Петей, внезапно обратилось в подобие телевизионного экрана. И там начался боевик.