Памяти Петра Леха
Это как же надо было уйти в работу, чтобы не заметить стихийного бедствия! Я выправил предпоследний, на диво безграмотный, абзац, а затем чёрт меня дёрнул отнять глаза от монитора и увидеть, что оно давно уже тут, в приёмной: сидит бочком на краю стола и покачивает белым мокасином.
— Здравствуй, Глеб, — ласково сказало оно.
— Петя… — сдавленно взвыл я. — Пять минут…
Пожало белыми пиджачными плечами и возражать не стало:
— Ну пять, так пять…
Однако не прошло и одной, как захныкал служебный телефон.
— Звонят… — посочувствовал Петя.
— Да и хрен с ними! — брякнул я сгоряча.
Телефон хныкал. Некоторое время Петя задумчиво смотрел на него, затем вздохнул и снял трубку.
— Да… — изронил он с начальственной усталой брезгливостью.
Я обомлел. А он продолжал:
— Да, приёмная… Кто-о?.. О-очень приятно. Что вы хотели?
— Петя… — прошептал я.
Но было поздно.
— Совещание? Завтра?.. Совещания завтра не будет… А никогда! С сегодняшнего числа все совещания отменяются… Кого, вы говорите, позвать? — Он смерил меня суровым оценивающим взглядом. — Нет, подойти он не может… Я его уволил. А так. Взял и уволил… То есть как это кто я такой? Вы что, уже и голос мой не узнаёте?..
Разочарованно повертел трубку, положил на место.
— Слабоваты нервишки, — заметил он. — А начинал бойко…
— Ты что, дурак?! — завопил я, вскакивая. — Меня же теперь в самом деле уволят!
— Да никто тебя не уволит, — лениво успокоил он.
— Кто хоть звонил? Мужчина? Женщина?
— Понятия не имею. Сразу дали отбой. Наверное, подумали, что номером ошиблись.
— А с кем же ты тогда говорил?
— С короткими гудками. — Он грациозно спрыгнул с краешка стола и насмешливо меня оглядел. — Ну что ж ты такой, Глебушка, взъерошенный? Запирай-ка ты свой лабаз. Семь часов. Добрые люди по второй уже разливают.
* * *
Когда-то мы были с ним сослуживцами. Потом фирму нашу ликвидировали, и какое-то время судьба меня берегла. Однако полторы недели назад демонический Петя вновь возник в моей жизни. Произошло это при экстремальных (кроме шуток!) обстоятельствах: переходя дорогу, я чуть не угодил под автомобиль и, что странно, сам-то отделался синячишком на бедре, а вот вдоль переднего крыла чёрной «Приоры» пролегла заметная царапина — уж не знаю, чем её такую можно было оставить! Пряжкой? Пуговицей?
Последовало резкое торможение. Дверцы распахнулись, исторгнув на полосатый асфальт трёх возбуждённых абреков, причём в руке одного из них присутствовала бейсбольная бита. Будущее придвинулось вплотную, но тут неподалёку прозвучал знакомый мягкий баритон:
— Обижают, Глебушка?
