Он лег в постель, заложил руки под голову и закрыл глаза в нетерпеливом ожидании. Услышал, как в ванной зашумела вода.
Когда Тамара Михайловна вернулась в комнату, ыа ней был белый махровый халат. Он обнял ее с настойчивой осторожностью, с наслаждением вдохнул тонкий, свежий аромат ее волос и кожи. Она покорно закрыла глаза, и его горячие ладони коснулись ее влажного, мягкого тела...
Потом они долго лежали, оглушенные счастьем внезапной близости. Она первой нарушила молчание:
- Ты женат?
- Был, - ответил он и она уловила в его голссе затаенную горечь.
- Развелся?
- Знаешь, у нас это не принято. Она умерла...
- Ты ее любил?
Теперь скрытая горечь звучала в ее вопросе.
- Не надо трогать пропмого. Мне хорошо сейчас, потому что полюбил тебя.
- Так сразу?
- Влюбляются либо сразу, либо никогда, - твердо сказал он и снова притянул ее к себе. - Я обмер, как только тебя увидел.
- Верю, - сказала она насмешливо и в то же время радостно. - Обмер так, что я еле тебя откачала...
10
Полковник Цейтлин сидел, картинно откинувшись на спинку удобного служебного кресла с подголовником и держал трубку белого телефона. Перед ним на белой салфетке стояла запотевшая бутылка нарзана, из которой медленно выходили воздушные пузырьки.
Таким же запотевшим был и стакан, наполненный водой наполовину. Рядом, небрежно брошенная на стол, лежала начатая пачка "Мальборо" и позолоченная газовая зажигалка фирмы "Ронсон".
Полковник сидел, закинув ногу на ногу и покачивая до блеска начищенным ботинком, из-под форменных брюк выглядывал черно-красный шелковый носок. Простому офицеру подобная вольность могла бы обойтись дорого, но у всех в министерстве были не только разные оклады, но и разные степени свобод.
Цейтлин любил рассказывать анекдот о свирепом коменданте военного гарнизона, которого вызвал генерал, чтобы поинтересоваться, почему переполнена гауптвахта. "Ходят офицеры черт-те в чем, - пояснил ретивый комендант. - Носят цветные носки, неформенные заколки к галстукам... Вот и у вас, товарищ генерал, носки не зеленые, как положено, а красные".
"Прежде чем делать такие замечания, - отвечал тот, - вам, майор, следовало бы смотреть не на носки, а на погоны".
Цейтлин не просто умел извлекать мелкие радости бытия из своего служебного положения. Он обожал это делать, и потому мелкие радости нередко доставляли ему огромное удовлетворение.
- Москва на проводе. Соединяю с товарищем Грибовиком, - проговорила после непродолжительного молчания трубка мелодичным женским голосом:
- Шолом! - весело прокричал в трубку Цейтлин. - Или ты, Арон, предпочитаешь, чтобы я сказал "садам"? Тогда изволь: ассалом алейкум!