Босиком по горячим углям (Щелоков) - страница 6

У меня теперь документы и материалы. Сто метров звуко-, видиопленки. Нет одного - сил и возможности доставить все это в Москву.

- Один вопрос, Николай Александрович. Это точно криминальная организация? Или все в рамках закона?

- Правильный вопрос, Таштемир. Говорят, каждый из нас способен спросить академика о таком, чего он не знает.

- Я понял. Только это формулируют проще: один дурак своими вопросами может поставить в тупик всех умников сразу.

- Ты огрубляешь, но смысл уловил. Твой вопрос не имеет однозначного ответа. Пока. Завтра такой ответ будет.

- Не понял, Николай Александрович.

- Идет война, Таштемир, а у нее свои законы.

Поэтому выбрось из головы, что мы с тобой представители государства, слуги правопорядка. Такое нынче горбачевское время, что государство раздрызгано правителями, а законы стали никчемными бумажками.

Сегодня все решает сила. А она у тех, у кого много денег. И эти деньги восстали против системы, которая делала чиновников никем, как только их выталкивали из руководящих кресел. Теперь они хотят всегда и везде сохранять свой вес и место, потому как туго набили свои кошельки. И вот за это право идет борьба.

Таштемир поставил пиалу на стол.

- Тогда я говорю "да", Николай Александрович. Я эту сволочь ненавижу.

- Что я могу ответить? Выбор ты сделал сам. Теперь имей в виду, что на тебя окажут моральное давление. На жесткие меры они вряд ли решатся. За тобой родичи, клан. Много друзей. Обойтись с тобой жестоко - для них опасно. А вот грязи на тебя вьпить они сумеют.

- Но вы-то со мной?

- Ненадолго. Они мою судьбу уже предрешили.

Для меня сейчас главное - продержаться как можно дольше. Надо отвести от тебя подозрения и дать возможность уйти подальше.

- Я думаю, вы драматизируете ситуацию, Николай Александрович. Увидите, я обернусь в два счета.

Побываю в Москве, и мы посмеемся еще над вашими страхами. Брать банду в кишлаке Абхора было кула опаснее для нас обоих.

- Твоими бы устами да мед пить.

- Неужели все так плохо? - Впервые за время этого разговора холодок опасности коснулся сердца Иргашева, заставив его биться чаще. - Что они могут вам сделать?

Бакалов долго молчал, потом укоризненно сказал:

- Ты все еще не до конца прочувствовал ситуацию, Таштемир. Меня убьют. Причем сразу, как только станет ясно, что их условия не приняты. И ты должен к такому известию приготовиться. Это убийство припишут тебе.

- Мне?!

- Что тебя удивляет? Это же элементарный ход.

На большее наш Султанбаев не способен. Поэтому здесь, - Бакалов вынул из стола и положил перед Таштемиром магнитофонную кассету, - здесь все, что я предусмотрел и наговорил. В частности мое заявление, что к моей смерти ты не причастен.