Хартли погладил ее по щеке кончиком пальца, ее ресницы затрепетали, она открыла глаза. Ее взгляд был мечтательным. Она потянулась, принимая соблазнительные позы, которые не могла скрыть простыня, вызывая у Хартли весьма неоднозначную реакцию. Она все поняла.
– Я тоже хочу тебя, но должна работать. Правда, должна.
Он сел в постели и поднял руки вверх.
– Знаю, знаю. Уже ухожу, но прежде чем уйду, еще кое‑что…
Ее рука легла на его бедро в опасной близости от его члена.
– Ты никогда не сдаешься?
Искушение было почти непреодолимым. Но вместо того чтобы сдаться, он попытался вести себя правильно. С трудом поднявшись на ноги, он неуклюже оделся, чувствуя на своем обнаженном теле ее пристальный взгляд.
– Нет‑нет, – сказал он. – Я хочу пригласить тебя на свидание в пятницу вечером. Это благотворительный вечер «черный галстук»[2]. Мой отец получит премию посмертно. Очевидно, несмотря ни на что, моя семья хочет, чтобы я был там.
Фиона приподнялась на локтях.
– Ну конечно. Это прекрасно, Хартли.
– Я хочу, чтобы ты пошла со мной, Фиона. Ужин, танцы. Формальности будут соблюдены.
– С удовольствием, – просто сказала она.
– Правда? Я подумал, что мы могли бы остановиться на ночь в небольшом отеле рядом с местом проведения мероприятия. Побалуем себя шампанским и прогуляемся, наслаждаясь летней ночью, в наше любовное гнездышко.
– Звучит восхитительно. В какое время ты меня заберешь?
– Ну, если бы я жил здесь… – Он замолчал, оценивая ее настроение.
Она достала из шкафа халат, надела его и подпоясалась.
– Вы неисправимы, сэр. Нет, не сегодня. И не завтра. Не на этой неделе. Мы поговорим после мероприятия.
Он сделал вид, что хмурится.
– Ты суровая женщина.
Она обошла кровать и обняла его за талию.
– Терпение, Хартли. Ремонт твоего дома займет как минимум несколько недель. У нас есть время в запасе.
Как оказалось, именно Фионе не хватало времени. Но не в том, что касается ее работы. У нее действительно были всплески энергии в конце дня, и она обнаружила, что невероятно продуктивна в эти моменты.
Настоящей проблемой стала ее одежда. Когда она одевалась в среду утром, ее джинсы, которые сидели на ней отлично, неожиданно и таинственно оказались слишком тесными.
Она посмотрела в зеркало и провела рукой по животу. Этого нельзя было отрицать. Даже если выпуклая форма ее животика была едва заметна, невооруженным глазом было видно, как меняется ее тело.
У нее никогда не было матери, по‑настоящему. Она почти не имела представления о родах или кормлении грудью. И все же не это главное, ее пугало, как отреагирует на ее беременность Хартли. Но она знала: что бы ни решил Хартли, этот ребенок принадлежит ей. У нее будет своя, пусть маленькая, но семья.