Они вышли из ресторана и медленно пошли вдоль тротуара. Эту часть Французского Квартала Тринити обожала – повсюду были исторические здания, черные кованые ворота и таинственно мигающие уличные фонари. Здесь, гуляя, было гораздо легче предаваться размышлениям. Тринити отправила сообщение Роберто с указанием, где их нужно встретить, и с наслаждением вдохнула прохладный вечерний воздух. Летняя жара в Новом Орлеане была беспощадной.
– Думаю, вы сильно рискуете, – произнес Ретт серьезно, и тон его разочаровал Тринити.
Самым изматывающим для нее было, когда окружающие не понимали ее. И дело вовсе не в том, что Ретт не прав. Она и сама знала, что рискует – но женщины в приюте того стоили.
Неожиданно Ретт повернулся к Тринити, развернул к себе лицом и приподнял ее подбородок.
– Если вы потеряете право наследования, что будет с вами? У вас останется только жалованье – а его вы тратите.
Тринити открыла рот, чтобы возразить, но Ретт положил палец на ее губы.
– Но еще я думаю, что вы очень, очень храбрая.
– Я знаю, как выживать без денег, – прошептала Тринити, чувствуя, как в горле растет ком.
– То есть вы лучше других понимаете, чем придется пожертвовать. – Ретт пристально посмотрел на девушку, и под взглядом его серых глаз ей захотелось сдвинуться с места – что угодно, лишь бы снять чудовищное напряжение, которое не отпускало ее. Ни один мужчина еще не смотрел на нее так – с восхищением и какой‑то затаенной страстью. Это сбивало с толку и обескураживало. И тут Ретт сделал немыслимое: приподняв ее лицо в ладонях, бережно и нежно поцеловал – и если поначалу в этом поцелуе угадывался порыв, восторг, то он быстро перерос в нечто более глубокое. Тринити поняла, что испытывает к Ретту ответные чувства – и была уверена, что не сможет противостоять им в течение долгого времени.
Приветствуя членов совета директоров и топ‑менеджеров «Хайатт Хайтс», Ретт не отвечал на звонки своего мобильного. Организованный в особняке кого‑то из директоров, этот субботний вечер был, по‑видимому, южной версией встречи, организованной для знакомства Ретта с руководством корпорации – к тому же от посещения пресс‑конференции он отказался. Атмосфера была в истинно новоорлеанском стиле – живая джазовая музыка, доносящаяся через открытые французские двери, аромат приправ: под огромными тентами на задней лужайке подавали ужин. Ретт вспомнил, что еще не обедал. Суп из лангуста не был его любимым блюдом – но в меню, помимо него, был суп из стручков бамии. К нему Ретт уже привык, как и к традиционному для южноамериканской кухни сэндвичу с мясом.