Тринити склонила набок голову и посмотрела на Ретта – выдержать его взгляд ей было нелегко, но и отвести глаза она не могла себе позволить.
– Так он тебе заплатил? – настойчиво допытывался Ретт. На миг Тринити захотелось исчезнуть, раствориться, чтобы не слышать этих слов – но Ретта было не так‑то легко игнорировать. – Он платил тебе, чтобы ты притворялась его женой?
– Не так, как ты себе это представляешь, – отозвалась она, ненавидя себя в эту минуту. И вдруг почувствовала прохладу на лице, а потом поняла, что плачет. Слезы, подступившие так внезапно, уже катились к подбородку и капали на рубашку, но Тринити не стала их вытирать, чтобы не привлекать к себе внимания.
– Так просвети меня. Я не хочу снова оказаться в дурачках – не сейчас, и не с тобой.
Тринити ощутила, что больше не может сдерживаться – ее окутала невыносимая усталость, такая, что было трудно сидеть прямо. Всю жизнь она поддерживала других: мать, женщин в приюте, Майкла – и вот на недолгое время ей показалось, что рядом человек, на которого можно положиться. А теперь конец всему. После этой беседы он больше не будет воспринимать ее как прежде. Так к чему бороться с тем, что неизбежно? Может, если она расскажет правду, он оставит ее в покое зализывать раны.
– Майклу нужна была жена, и очень срочно.
– И он выбрал тебя? – Ретт в недоверии покачал головой. – Почему вообще он доверился тебе, позволил себе втянуться в подобную ситуацию?
– В жизни бывают ситуации, которыми не могут управлять даже богатые люди, – ответила Тринити, чувствуя, как внутри ее все же нарастает протест, нежелание выдавать все.
– Например?
Настал момент истины – и Тринити не сразу смогла заставить себя продолжать говорить.
– Майкл был очень болен.
Ретт застыл.
– Болен?
Тринити закрыла глаза, а потом решилась:
– У него был рак поджелудочной железы четвертой стадии.
Слова эти оглушили Ретта – он понял, что эта новость могла бы помочь интерпретировать мотивы Тринити с любой стороны. в зависимости от того, кого именно он хотел поддержать.
– Но его останков не нашли, так что доказательств нет, – произнес он, и Тринити отрицательно покачала головой – хорошо хоть, плакать она на время перестала. Ретту не нравилась реакция, которую вызывали в нем ее слезы.
– Нет, – отозвалась она. – Смерть при крушении вертолета означала – никаких свидетельств, за исключением медицинской карты, – которая в надежном месте. Никто бы не смог доказать, что Майкл умирал, никто не знал, как тяжело он болен. Таким образом, Ричард и Патриция не смогли бы заявить, что он был не в себе, сделав мне предложение – если только медкарта каким‑то образом не попадет к судье в руки. Но никому бы и в голову не пришло искать подобную информацию.