Умело подталкивая приятелей к самым легкодоступным подругам, она разжигала в себе удивительные по силе страдания, упивалась ими, доводила себя до исступления. Дважды в минуты отчаяния Руфина покушалась на самоубийство. Ее откачивали врачи, хотя никто из них не давал гарантий, что попытки такого рода не повторятся.
Когда Бергману сообщили о новом увлечении Руфины, он не стал предупреждать Шоркина о странностях сестры. Ему казалось, что это оттолкнет его от Руфины, что в свою очередь спровоцирует очередной кризис. Но тайные опасения за сестру постоянно тревожили подсознание. Вот почему, когда Резник позвонил в неурочный час, первая мысль была о Финке.
Герман приехал быстро. Бергман ждал его на веранде дачи, нервно прохаживаясь вдоль балюстрады.
В наше время гонцам с неприятными новостями уже не рубят голов, однако сообщать близкому человеку плохие новости — занятие малоприятное.
— Корнелий…
— Да говори, не тяни!
— Руфина… её нет. Ушла. Вскрыла вены. Спасти не удалось.
Бергман сморщился как от зубной боли. Со всего маху ударил рукой по перилам лестницы.
— Я этого больше всего боялся! Что у тебя еще? Высыпай сразу.
— Убрать чекиста не удалось. История темная, как и что произошло, сразу не разобрались. Но те трое, которые его ждали, — убиты. А майор цел. В конце концов, это не так страшно, лишь бы не догадался, кто его подставил.
Бергман скрипнул зубами. Острая боль полоснула желудок, подкатила к горлу. Он положил руку на живот, погладил его.
— Ну никто ничего не умеет делать! Ну никто!
Резник опустил глаза, показывая, что принимает упрек на свой счет. Бергман заметил это. Поспешил успокоить:
— Не о тебе речь, Герман. Ты один исправляешь чужие ошибки.
— Сообщить Шоркину?
Щеку Бергмана передернул нервный тик. Рот искривился.
— Не надо. — Он помолчал, размышляя. — И вообще больше смотреть на него не хочу. Ты можешь что-то сделать?
— Если надо.
— Надо, Герман. Думаю, ты понимаешь.
***
Известие о гибели Руфины потрясло Шоркина. Он приехал в банк, хотел пройти к Бергману, но прежнее правило свободного доступа к шефу уже не действовало: в кабинет его не пропустили. В приемной, усиливая власть Лии Григорьевны, сидел личный охранник Бергмана Соколов — угрюмый, преданный хозяину бугай.
Шоркин решил — шефу не до него. Да и в самом деле человека можно понять — погибла родная сестра. Смерть близких всегда угнетает. И не только потому, что крепки родственные узы. Куда сильнее действует мысль, что и ты сам смертей.
Шоркин вернулся домой. Выпил в одиночку бутылку «Абсолюта». Не разуваясь, брякнулся на диван. Уставился в потолок.