Марлон Брандо (по словам Аль Пачино)
Вы, скорее всего, слышали выражение «в моменте» или «двигаясь от момента к моменту» в отношении актеров. Вы могли также его слышать в связи со спортом, или определенными духовными дисциплинами, или поп-психологией семидесятых.
В повседневной жизни немногие из нас живут секунда за секундой. Когда мы следим за собой, рассчитываем произвести определенный эффект на других; когда мы подвергаем себя цензуре, выбираем слова и действия, подходящие к правилам и ожиданиям социума; когда мы чувствуем злость или грусть только спустя какое-то время после болезненного или грустного события — тогда мы не в моменте. Когда мы «живем в себе», рационализируем наши чувства и ощущения; когда, занимаясь чем-либо, мы концентрируемся на предвкушении или нервозности по отношению к действиям в будущем — тогда мы не в моменте. Если задуматься, нахождение в моменте — редкость в реальной жизни.
Но это состояние становится постоянной основой, если вы актер. Для артиста существуют два мира: мир общественный, в котором мы живем и работаем изо дня в день, и мир сотворенный (творческий). Они не пересекаются, подобно двум параллельным прямым. Заботы и обязательства мира общественного на творческий мир не распространяются. Чтобы проникнуть в творческий мир, человек должен быть — ему позволено это — свободен от мира общественного, не подвержен цензуре, в моменте, освобожден от заботы о результате; он должен следовать порывам, подчиняясь только глубочайшему и самому личному ощущению истины.
Когда актер находится «в моменте», он расслаблен, уверен в себе и находится в состоянии полной готовности. Он чутко реагирует на вещественный мир вокруг него, на свой собственный мир внутренних импульсов, чувств и креативных решений, на мир и подтекст сценария и на поведение других актеров. Он доступен. Он говорит «настоящим голосом», а не «голосом актера». Он живет в своей коже. Если заглянуть ему в глаза, видно, что у него «все дома». Работа «от момента к моменту» заставляет актера выглядеть реалистично и естественно, даже в самых экстремальных сюжетных обстоятельствах — как Николаса Кейджа в «Покидая Лас-Вегас» или Джессику Лэнг в «Голубом небе». Это делает игру удивительно простой, чистой, и не суетливой — как у Жана-Луи Третиньяна в «Три цвета: Красный», или у Джона Траволты в «Криминальном чтиве» и «Достать коротышку». Это придает ей легкость и смотрибельность — как у Джулии Робертс в «Красотке» или у Тома Хэнкса, да почти везде.
Движение от одного момента к другому отвечает за мельчайшие проблески выражения, которые делают лицо актера живым между произнесением слов. Когда актер пытается умышленно вызвать их, умышленно пытается колебаться, запинаться, подмигивать или кривиться, игра становится вычурной. Такая игра, привлекая внимание к притворству актера, выдергивает зрителей из истории. Но когда подобные проблески происходят «в моменте», они творят экранную магию, они создают присутствие, они даруют звездное качество.