Если прав Витгенштейн, то, следовательно, когда современные нейробиологи задаются вопросом, где происходит процесс нашего мышления, и сами отвечают, что оно происходит в нашем мозгу, они на самом деле рассматривают не материальный объект, например стул, как человека, а скорее человека – как стул! Ибо в противном случае вопрос о том, где происходит мыслительный процесс, вообще бы не возник. Действительно ли, когда я заполняю за столом налоговые документы, мой мыслительный процесс происходит у меня в мозгу за левым глазом в восьми сантиметрах от его роговицы? А если бы я стал прыгать вверх-вниз на батуте, продолжая при этом думать про налоги, мой мыслительный процесс тоже стал бы прыгать вместе со мной? Не показывает ли этот бред, что у нас ошибочное представление о том, что такое мышление? Нам, видимо, стоит вообще отбросить идеи, что глагол «думать» и другие родственные ему слова употребляются, чтобы сообщить или описать нечто, что происходит внутри нас. Как ребенок, который узнаёт о значении слова «думать», вообще поймет, что ему искать внутри себя? Да и разве то, что имеет место внутри меня, – не «поток сознания»? Не мыслительный процесс? Фиксирование «потока сознания» (если мы вообще понимаем, что эта фраза значит), как это попытался сделать Джеймс Джойс в своем знаменитом «Улиссе», не имеет никакого отношения к рассказу о том, что кто-либо думает. Когда я говорю: «Идет дождь», я действительно рассказываю, о чем думаю, а именно о том, что идет дождь, но это ведь явно происходит вне меня, а не внутри, даже если моя мысль об этом сопровождается разнообразными ментальными образами и событиями. Но есть и другие значения слова «думать». Чтобы понять широко разветвленную концепцию мышления, нужно подробно рассмотреть все эти значения.
Аналогичным образом очень сложны и отношения между мыслью и языком. Если бы была верна модель перевода, то наши мысли были бы похожи на язык, иначе как бы тогда мог возникнуть перевод? Мышление было бы сродни говорению, только про себя, в душе (важная идея в истории философии). Тогда сразу появился бы кто-то, кто стал бы постоянно и непреднамеренно неправильно переводить собственные мысли, а это – полный абсурд. Да и существовали бы в том «языке мысли» элементы, похожие на глаголы, существительные и предлоги? Как бы они получили свои значения? Но если мысли не похожи на язык, на что тогда они похожи? Из чего состоят? Возьмем мысль, выраженную следующим предложением на диалекте кокни английского языка: Iran’s hard-line president on Saturday inaugurated a heavy-water produckshun plant, a facility th’ Wess fears will be used t’develop a nucular bomb, as Tehran remained defiant ahaid of a un daidline thet c’d lead t’sanckshuns