Сам факт, что витгенштейноведение процветает, при том что интерес к витгенштейновской философии увял, может быть следствием проблемы «четкого понимания взглядов автора», как выразился Стросон в упомянутой выше рецензии. Ибо главная сложность, связанная с творчеством Витгенштейна, заключается в необычном характере его работ, которые вызывают противоречащие друг другу прочтения и бесконечные споры. У нас может возникнуть вопрос, не оказалось ли отношение Витгенштейна к философской прозе, внедрение им эстетических критериев в свой дискурс пагубным для восприятия его работ. Интересно, что сам он куда критичнее относился к своему стилю, чем некоторые современные ему сторонники его идей: это следует из ряда заметок, сделанных им в 1940-е годы. В 1941-м он записал в дневнике: «Мой стиль – как плохое музыкальное произведение», а в 1945-м в предисловии к «Философским исследованиям» признал, что лучшее из написанного им – лишь философские заметки и не более. В 1948-м он сделал поразительное сравнение:
«Изюм, может, и самый вкусный компонент кекса, но мешок изюма не лучше, чем сам кекс, и тот, кто даст нам мешок изюма, не сможет испечь с ним кекс, не говоря уже о том, чтобы сделать что-то еще более вкусное. Я имею в виду не только Крауса и его афоризмы, но и себя и свои философские заметки. Они – прореженный изюм, но для кекса маловато»[283].
Попытка Витгенштейна совместить философские аргументы и их идеальное выражение – «освобождающее слово» – отнюдь не единственные в философии Нового времени. В разных формах к этому стремились континентальные философы, в частности Гегель, Гёльдерлин и Ницше, но еще более явно эта тенденция прослеживается у мыслителей XX века: Хайдеггера, Беньямина, Адорно и Деррида, которые в разной степени и по разным причинам нарочно выбирали себе определенный стиль изложения. Обостренное осознание акта письма – на самом деле очень современная черта, и встретить ее можно не только и не столько у философов, сколько у литераторов, даже если взять лишь таких писателей, как Джеймс Джойс, Марсель Пруст и Андре Жид. Витгенштейн прекрасно вписывается в это модернистское течение, хотя его случай уникален, ибо в важных аспектах он все-таки принадлежит к аналитической философии – философскому течению, у которого больше сходств с логикой, математикой и естественными науками, чем с континентальной философией и литературой[284]. Двойственный характер его творчества, проистекающий из его связи и общности с двумя разными интеллектуальными течениями, завораживает, но одновременно создает большие трудности для его интерпретации, и, возможно, этим частично можно объяснить возникновение вокруг него целой «индустрии».