.
Научные эксперименты могут дать нам статистические данные о том, что люди считают красивым и т. д., но такие эксперименты не расскажут, что именно красиво и почему люди так считают. Разница сродни различию между каузальностью и мотивацией. Если меня спросят в суде: «Почему вы убили этого человека?», уместный ответ – рассказать о мотивах моих действий, сказав, например: потому что человек жульничал в покере. Ответ со ссылкой на внутренние механизмы в моем мозгу или в организме в момент совершения действия будет попросту проигнорирован (если мне повезет и суд не сочтет, что я над ним издеваюсь!). Аналогичным образом, если меня спросят: «Почему, на ваш взгляд, этот сонет красив, начало этой фуги оригинально, а эта статуя прекрасна», а я отвечу: «Из-за таких-то процессов в мозгу!» или «Так думают 70 % моих родственников», такие ответы сочтут издевательскими. Но чем тогда определяется эстетическое восприятие? Ответ Витгенштейна типичен для его поздней философии: не рассчитывайте, что на этот вопрос должен быть единый ответ. Эстетическое восприятие – это очень сложное явление, утверждает Витгенштейн; более того, это не одно явление, а «чрезвычайно запутанная совокупность случаев». Можете быть уверены, в одной из поздних дневниковых записей Витгенштейн все-таки рискнул указать единое или хотя бы центральное свойство искусства: «Мы можем сказать: искусство раскрывает нам чудеса природы. Оно зиждется на концепции чудес природы»[206]. Но в лекциях Витгенштейн более осторожен: что такое искусство, невозможно сказать одним определением, так как нет одного-единственного качества, которое бы объединяло все наши эстетические переживания или все те вещи, которые мы считаем произведениями искусства. Следовательно, не может быть никакой всеохватывающей теории искусства в рамках общих законов и каузальных объяснений. В эстетике нам нужны не теории или объяснения, а (доброжелательные) описания.
«Слова, которые мы используем для выражения эстетического суждения, играют очень сложную, хотя и очень четко определенную роль в том, что мы называем культурой того или иного периода. Описывая их использование или объясняя, что вы имеете в виду под культурным вкусом, вы вынуждены описывать культуру. Того, что мы сегодня называем культурным вкусом, в Средние века не существовало. В разные эпохи играется совершенно разная игра. То, что относится к языковой игре, – это целая культура»[207].
В 1940-м уже вовсю шла Вторая мировая война, и Витгенштейн, ставший британским подданным, очень хотел заняться какой-нибудь военной деятельностью, поскольку разочаровался в своей затворнической научной жизни, от которой впадал в уныние даже сильнее, чем раньше. Уже несколько лет Витгенштейн дружил с философом Гилбертом Райлом (1900–1976), с которым разделял многие свои идеи и который впоследствии станет одним из наиболее выдающихся оксфордских мыслителей и редактором журнала