Внезапно его голос, резкий и металлический, такой, которого я никогда не слышала, произнёс:
— Я сделаю это, но ты уйдёшь сейчас, закроешь дверь за собой и никогда сюда не вернёшься.
— А я могу верить тебе?
— Слишком много условий. Я хочу быть здесь один, ты мешаешь мне.
— Досаждать тебе не входит в мои планы. Моя цель известна тебе, и для её достижения я пойду на всё. Если нужно, стану невидимкой, ты не услышишь и не увидишь меня, но я должна убедиться, что приехала сюда не зря.
— Меня напрягает твоё присутствие вообще, — сказал он резко. — Повторяю, я хочу быть здесь один.
Обида душит меня, слезы застилают глаза. Наивная, я до последнего надеялась, что меня он не сможет не принять, не сможет не послушать, хотелось верить в свою, особенную над ним силу… Я старалась взять себя в руки, чтобы он, не дай Бог, не заметил моих слёз, и чем сильнее силилась успокоиться, тем пуще лилось из моих глаз и уже текло по щекам.
Конечно, Алекс заметил мою слабость, несмотря на скупость света, и это видимо смягчило его, потому что он сказал уже своим, до боли знакомым в своей бархатности и мягкости, голосом:
— Не бойся, я не выгоняю тебя на улицу. Сейчас придумаем что-нибудь. Снимем номер в отеле.
Он стал звонить и говорить на английском, а я наслаждалась тембром его восхитительного голоса, уверенным языком, разглядывала его: синяя футболка и джинсы с трудом прятали под собой по-прежнему безупречное тело, никакая ткань не могла скрыть его красоту. Как мне хотелось обнять его, прикоснуться, покрыть поцелуями его лицо, почувствовать, наконец, его, такой желанный запах…
Так далеко, как в эту минуту, мы ещё никогда не были друг от друга…
За мной приехала вызванная им машина с личным водителем, и я удалилась, но электронный ключ Марии остался при мне.
(Moby — Whispering Wind)
Утром я решила сэкономить и, не заказывая такси (которое в Штатах стоит как вояж до Луны), добраться до дома Алекса на автобусе. Когда мне очень нужно, я не боюсь быть настырной и даже навязчивой: для достижения цели, особенно такой, как у меня в эти дни, оправданы любые средства и гордость тут совсем не потеря, а так, вынужденная жертва.
У меня ушло больше часа на то, чтобы изучить систему общественного транспорта Сиэтла и пригородов и ещё час, чтобы найти нужный автобус, и ещё час, чтобы добраться на пароме до острова Бейнбридж, на котором и жил Алекс в своём огромном стеклянном доме.
Я шла по дороге, ведущей от остановки автобуса к его дому, как вдруг мимо меня проехал и остановился чёрный внедорожник, пронзительно кричащий о своей исключительной дороговизне. Я подошла и увидела Алекса за рулём в тёмных очках, он возвращался домой. Нет слов, как эффектно он выглядел, я подумала, что не ясно вообще, для кого я стараюсь своим навязчивым появлением, для него, или для себя.