Когда-то он носил меня на руках, словно лёгкое воздушное пёрышко, когда-то на его широкой груди я терялась как маленький беспомощный котёнок, когда-то он соблазнял меня одним лишь только своим видом, своей улыбкой… А теперь он немощен настолько, что не может делать элементарные вещи, не может помыться, не потеряв при этом сознания, не может дойти до машины сам, когда мы едем в клинику, не может есть, почти не может одеться, не может мне противостоять и покорно повинуется, чаще всего, но не сейчас. Сейчас он смотрит на меня умоляющим взглядом, полным боли, даже муки, и снова просит:
— Выйди отсюда, прошу тебя!
И я понимаю, насколько ему важно это. В эту секунду, в это мгновение ничто так не ранит его, как моё созерцание его бессилия, его физического упадка, его слабости, его беспомощности…
И я подчиняюсь:
— Хорошо, ты сможешь сам подняться? Или мне вначале помочь тебе, потом выйти?
— Я сам…
— Хорошо, я выхожу.
Сразу же отворачиваюсь и поднимаюсь, знаю, он следит за мной, и я нарочно не смотрю на него, выхожу тут же.
Сижу опять не на кровати, а на нервах, снова боюсь, и тут мне в голову приходит мысль, подхожу к двери:
— Алекс!
— Да?
— Мне можно войти?
— Можно.
Захожу, он уже поднялся, бёдра завёрнуты в полотенце, тело худое до такой степени, что у меня сжимается сердце, я его голым не видела ещё ни разу, максимум — без футболки, но это выглядело не так устрашающе.
— Я знаю, что мы сделаем.
— И что же?
— Зачем тебе душ? Пусть это будет ванна! Я знаю, ты обожаешь душ, но пусть он временно будет недоступен, в джакузи даже круче всё будет, вот увидишь.
— Хорошо. В следующий раз…
Поэтому сегодня я набираю ему ванну, вернее это не ванна, а джакузи, настолько большое, что его почти можно назвать мини-бассейном. Я мудрая женщина, я знаю, что нужно делать: добавляю пену для ванн, знаю, ему нельзя сейчас перебарщивать со средствами гигиены, но в данном конкретном случае это необходимость — он не стерпит, если я увижу его голым, а мне нужно быть с ним, потому что я элементарно боюсь, в прямом смысле очень сильно боюсь оставлять его в воде одного — ещё утонет ненароком…
— Иди, ложись в ванну, я приду и помогу тебе.
— Нет, я сам.
— Там всё в пене.
Он смотрит на меня внимательно, затем соглашается.
(Coldplay — Midnight)
Вхожу, Алекс в джакузи, всё отлично, стоять ему больше не нужно, ванна — та же постель, только с водой. Сажусь рядом, но так как без дела сидеть я не люблю, беру губку и начинаю мыть его руку. Алекс смотрит на меня: в глазах его боль, и я внезапно понимаю, почему… Ровно так же точно, я уже однажды мыла его, но тогда он был моложе, здоровее и красивее, он смеялся, и, вымытый, затащил меня в джакузи прямо в одежде, целовал своими самыми жаркими поцелуями, потом доводил до исступления своими ласками, и мы занимались любовью страстно, нежно, горячо и много раз…