— Какая красивая девочка! — шепчет мне на ухо партнёр, но я не реагирую — мои глаза, как и все реакции, сосредоточены на Эштоне.
Его рука поднимается, чтобы провести тонкую линию по оголённому бедру своей подруги, и меня пронизывает очередной приступ боли. Взрослая девочка Соня снова плачет, но продолжает танцевать с единственным обратившим на неё внимание парнем.
Он шепчет мне на ухо дикие развратные вещи, но я не спешу отталкивать — жду, пока Эштон заметит нас. Зачем? Надеюсь, увидев меня в объятиях другого, этот бесчувственный чурбан испытает те же эмоции, что и я, любуясь тем, как он целует шею своей подруги!
Но Эштону нет до меня никакого дела, мои перемещения по периметру этого притона, как и партнёры по танцам, интересуют его меньше всего — внимание предмета моих душевных чаяний сосредоточено на губах блондинки…
Он целует её… Долго, глубоко… На пару мгновений отрывается, смотрит в глаза и снова целует… Обхватывает своим ртом её так широко, словно жаждет добраться до самого её дна…
Боль… Нестерпимая боль в груди и тошнота… Тёмные фигуры танцующих расплываются палитрой смешавшихся красок и света… Тяжёлая музыка отдаляется так, словно, я ракета, улетающая прочь от шумной Земли. Звуки, запахи, картинки исчезают из моего сознания, и я слышу лишь тихое звенящее «Э-ш-т-о-н»…
Прихожу в себя от резкой, нестерпимо сильной боли в животе. Не сразу понимаю, что меня бьют.
— Давай уже, приходи в себя, сучка! — словно издалека доносится грубый пьяный бас.
— Смотри, она открыла глаза! Я говорила — уже скоро! — этот женский голос мне знаком, но я не могу вспомнить, откуда знаю его.
Лихорадочно пытаюсь оглядеться и хоть что-то понять: я нахожусь в полумраке небольшой комнаты. Единственный источник света — беззвучно работающий телевизор. Отвратительный запах давно немытого человеческого тела, перегара и табака врывается в мой нос, тут же вызывая рвотный позыв. Механически зажимаю рот рукой, пытаясь его сдержать.
— Твою мать, да она блевать собралась! — восклицает тот же мужской бас.
Моё совершенно обмякшее и практически неуправляемое тело подхватывает чужая сила и зашвыривает в самую грязную ванну из всех, какие я видела.
Меня рвёт, но я пытаюсь думать. Получается с трудом.
Снова проваливаюсь.
Сознание возвращается и, судя по всё тем же лицам на экране телевизора, беспамятство моё длилось недолго.
— Очухалась? — женский голос.
— Ну же, сучка, давай, приходи в себя! У меня сегодня большие планы на тебя! — мужской.
— Йен, чувак, не торопись! Говорю тебе, мне знакомо её лицо. Эта тёлка может принести денег, — ещё один мужской, этого раньше не было.