— Думаешь, если она отсосёт нам, за неё уже не заплатят?
Смех. Липкий, вульгарный хохот.
В моей голове с неимоверным трудом вырисовывается первая мысль: это похищение, и отморозки не знают, кто я. Если они так и не выяснят — у меня будет шанс выжить. Вопрос в том, хочу ли я этого?
Но инстинкт самосохранения вовремя подсовывает воспоминание о системе безопасности, которой окружил нас отец. На корпусе моего мобильного есть кнопка. Её удержание в течение 8 секунд отправит данные с моими координатами прямиком в устройство Алексу, начальнику его службы Пинчеру и ещё каким-то людям, ответственным за мою жизнь. Мне обязательно кто-нибудь перезвонит, и если я не отвечу, они всё поймут. А если отвечу, мне нужно сказать одно только слово: «salute», затем ждать помощи.
— Отдайте сумку… мне нужно принять таблетку…
— Ты уже приняла, сегодня с тебя хватит, — получаю ответ.
— У меня сердце… мне нужно принять свои таблетки для сердца… — вру.
На секунду воцаряется тишина. Жалкие наркоманы пытаются думать прокуренными мозгами и выдают вердикт:
— Ты гонишь!
Неуверенными руками, с полнейшей потерей способности координировать свои движения, я изображаю боль в сердце, и это, очевидно, выглядит убедительно, потому что, спустя пару мгновений, в меня швыряют сумкой.
Моя рука лихорадочно шарит в ней в поисках телефона, но его там нет.
— Не это ищешь, красавица?
Теперь я узнала её — это серо-белая мышь из туалета. Та самая, что оставила мне белую таблеточку. Пазл начинает складываться. Но проку от явно улучшившейся способности мыслить мало — мой телефон в её руках.
— Хорошая вещь, — сообщает её слабый голос. — Ты позволишь оставить его себе?
— Ты совсем дура? — ревёт злобный мужской бас. — От трубы надо избавиться, в таких игрушках могут быть неприятные сюрпризы!
— Например?
— Например, датчики передвижения, локаторы, подслушивающие устройства, — отвечает более спокойный мужской голос.
В полутьме мне совершенно не видно их лиц, но я предполагаю, что басистый грубиян — тот, кто со мной танцевал.
Внезапный стук в дверь, и слышу до боли родной голос брата:
— Соня, ты здесь?
Я открываю рот, чтобы заорать, что есть мочи, но его тут же накрывает грубая шершавая ладонь с запахом апельсина и… неясного дерьма. Но я не теряюсь: не могу орать, значит буду мычать и топать ногами! Они пытаются удержать меня, все трое, но мне удаётся изо всех сил долбануть ногой в предмет некой мебели, наверное, это был комод или что-то вроде этого, и на моё счастье, громоздкий предмет с грохотом заваливается… И именно в этот момент я ощущаю острую боль в голове — удар, если не ногой, то точно мужским кулаком.