— Не видишь, что ли? Она ж влюбилась! — вопит на весь холл Лурдес, измазав губы и щёки в шоколад своих любимых конфет. На ней уже надето просто невероятное платье из нежнейшего полупрозрачного шифона ментолового оттенка, таких у нас не купишь!
— Боже! Откуда у тебя это платье? — восклицаю не в силах сдержать свой восторг.
— Под ёлкой было! — отвечает моя средняя сестра, набивая рот очередной порцией конфет.
— Алекс, а помнишь, в юности у тебя была футболка такого же оттенка? — мечтательно тянет мама. — Ты в ней такой был… ми-и-илый!
— По правде сказать, не очень помню, — признаётся отец и тут же лезет к маме целоваться.
Я сразу отворачиваюсь, чтобы не мешать им.
— Ну как не помнишь?! Когда ты жил в своей крутой этой квартире в Кишинёве, ты в ней всегда… эм… в неё переодевался!
— Припоминаю… Кажется. Слушай, ну и память у тебя!
— Это ж первые впечатления, мужчина! Из них складывался твой образ в моей голове!
— Ах, образ… Если мне память не изменяет, то в мою квартиру ты попала, когда мы уже…
— Так, всё, проехали! Не помнишь и не надо! Надо будет купить похожую и напялить на тебя. Освежить память!
— Так купи! Я только её и буду носить, если кое-кто находит меня таким «ми-и-илым» в ней!
The Clientele — (I Can't Seem To) Make You Mine
Я открываю свои коробки: в них платья, не хуже, чем у Лурдес, арабские духи, бельгийские трюфели, французские безделушки из антикварного магазина, которыми я обожаю украшать свою комнату. Наконец, разворачиваю самый маленький подарок и в коробочке от Cartier нахожу просто потрясающий серебристый поясок с изящным бантиком, украшенным камнями, похожими на бриллианты. Я не в силах сдержаться:
— Боже, Алекс, не могу поверить! Неужели это мне?!
Папа, натягивая очередной связанный мамой голубой свитер, отвечает:
— Конечно, Соняш, тебе!
— Не слишком ли дорого? — вопрошает маман с очевидным недовольством в голосе.
— А при чём тут я? Все вопросы к Санте! — отвечает ей Алекс, смеясь.
Мама только качает головой, распечатывая коробочку, предназначенную ей, и вынимает из неё браслет с сердечком. Лурдес мгновенно пеленгует его и поёт медовым голосом:
— Ма-а-ам! Если тебе не нравится твой браслетик, то я бы с удовольствием его приютила!
— Во-первых, мой браслетик мне нравится, и я никому его не отдам, во-вторых, железное правило никто не отменял — до шестнадцати никаких бриллиантов.
Отец обречённо разводит руками: я, мол, тут ни при чём!
Лурдес выпячивает нижнюю губу и, уже запустив режим слёз, клянчит:
— А Соньке можно, да?! У неё там на пояске точно не стекло!
— Соне уже исполнилось шестнадцать лет, дорогая! Все правила соблюдены, так что не устраивай дискуссий! Мне такое платье в мои двенадцать лет и не снилось даже!