И я остаюсь. Уже в который раз.
Жду его до двух ночи, затем понимаю, что он с ней, а я — глупая дура.
Ещё час уходит на то, чтобы закинуть вещи в приготовленные сумки, но даже после этого мои минуты бесконечно тянутся до пяти, убивая надежду и те светлые чувства, которые чудом воскресли в моей душе за время, проведённое в обнимку с розовым одеяльцем.
Упаковав свои пожитки, я покидаю семейное гнездо, где прожила смутные шесть лет и, уже выезжая на своём BMW из подземной парковки, равняюсь с заезжающим автомобилем мужа. Наши глаза встречаются лишь на мгновение, и то случайно — нет больше во мне сил, способных выдержать его осознанно прощающийся взгляд. Выгорело всё.
Глава 52. Когда всё-таки рванёт
IAMX — Alive In New Light[1]
В тот день мне с самого утра было плохо: тревога, предчувствие надвигающейся беды заполнили грудину, проникли в мозг. Мы не виделись с Анселем больше недели, я пропустила девять его звонков, морально не будучи в силах даже просто поговорить. Я так и не поняла, где белое и где чёрное, так и не разложила свои поступки и поступки других на добро и зло.
Но встретиться с любовником, которому изменила с мужем, всё же решилась: обязана рассказать. Если и есть у нас шанс, то он не должен начинаться со лжи. Пусть решает, нужна ли ему не юная девушка с бархатным взглядом и сомнительным багажом. Хватит ли его любви и энтузиазма, чтобы разобраться с этим? Он ведь мужчина? Пусть всё решит, пусть со всем разберётся.
Мои ноги то ли вышагивают, то ли плетутся по выложенному плиткой узору на тротуаре. Я знаю, что вот за этой белой магнолией будет розовая, а за ней жёлтая — единственная мною встреченная в Ванкувере.
Вот она прозрачная дверь в серебряной раме, вот он холл и бежевый под ногами ковёр, вот лифт, быстро поднимающий меня на последний шестой этаж, и уютная деревянная дверь с цифрой 28 и каллиграфически выведенной ниже надписью «ноября».
— Это день моего рождения, чтобы каждый, кто хотя бы раз побывал в моем доме, знал, когда я родился.
— Зачем?
— Как зачем? Чтобы быть в курсе, в какой день желать мне здоровья и удачи во всех моих делах.
— Разумно.
— Конечно, разумно. Всё простое разумно.
Ансель открывает дверь не с улыбкой, как это всегда бывало раньше, а с тяжестью в глазах, в линии сомкнутых губ. Он сосредоточен.
— Что случилось? — спрашивает.
— Ничего, — отвечаю, протискиваясь мимо него в квартиру. — Непременно что-нибудь должно произойти?
Он пожимает плечами, не желая и дальше развивать бессмысленный трёп, но карамель его настороженных радужек продолжает вглядываться в мои глаза. Я отворачиваюсь, скидываю балетки и, ступая по дубовым доскам его пола, направляюсь в комнату. В который раз скольжу взглядом по заснеженным фото и акварелям на стенах, но впервые так отчаянно душу́ встающее на дыбы чувство… неправильности.