После паузы, показавшейся вечностью, Ансель, не глядя в мою сторону, выдавливает:
— Когда?
— Неделю назад.
Молчит, но я слышу его немые вопросы и рвусь отвечать:
— Прости, что не принимала твои звонки. Мне нужно было разобраться в себе.
— И я в этом помеха?
Наконец, он поворачивается ко мне лицом, и я вижу его глаза. Боль в них невыносимо обнаружить даже мне — человеку, слишком много о ней знающему. Она хватает меня за горло и держит, не отпускает.
— Ты слишком сильно искривляешь мою прямую… — пытаюсь оправдываться, одновременно осознавая бессмысленность и ненужность своих потуг.
Во мне нет последовательности, и я давным-давно уже от себя её не жду:
— Ансель, я выбрала тебя, — сознаюсь.
Иногда кажется, что повторишь дважды, и тебя услышат, ведь так не хочется верить, что слышать не хотят, потому что уже не важно.
Он кивает. Едва-едва заметно. Ровными медленными шагами пересекает комнату, подходит к окну и, всем телом замерев, смотрит в окно, вглядывается в Сюррейские высотки на горизонте. Я набираюсь мужества, решаюсь приблизиться: хочу всё-таки посмотреть на его лицо, прочитать в нём, что меня ждёт. Увидев, прихожу в ужас…
Как легко растерзать душу. Как просто. Немного эгоистичности, привычка, зацикленность на себе, и вот, другой человек — выброшенная на берег рыба. Пытается сделать вдох, но дышать ему нечем.
Проходят минуты. Никто из нас не ходит из угла в угол, не произносит слов, не высказывает претензий и не пытается доказать бессмысленную правоту. Мы проживаем это время рядом, но порознь.
Осознаю необходимость слов, объяснений и открываю свой рот:
— Мы связаны… но будущего у нас нет, понимаешь? Слишком ломающими были удары… Я допустила ошибку, которую он никогда не простит. Ты мне очень нравишься, Ансель! Мы могли бы…
Теперь решает он, а я лишь жду вердикта:
— Завтра я уезжаю.
И этим всё сказано.
Поднимаюсь с постели, видевшей моё возрождение, обернувшееся падением. Иду к стене, у которой сброшена сумка, вешаю на плечо, разворачиваюсь к выходу. И не могу поднять голову. Когда, наконец, решаюсь это сделать, Ансель рядом:
— Зачем?
— Мне нужно было понять… кто из вас. Как я и сказала: ты мне нравишься, но я все ещё люблю его, несмотря на… несмотря ни на что. Такие чувства, как были у нас когда-то, похоже, полностью не проходят. Никогда…
Я говорю правду, потому что иначе не умею. Не в такие моменты, как этот. Его лицо перекашивается, да так, что мне становится страшно. Ансель резко выбрасывает перевязанную руку, обхватывает ею мой затылок, другой, здоровой, зажимает мне рот. И я, как перепуганный зверь, дёргаюсь в сторону.