— А вода? — спрашиваю. — Где они находят воду?
— Здесь недалеко есть ручей. Мы перепрыгивали через него, когда шли сюда, если ты вспомнишь.
— Да, точно. Я забыла.
Как, впрочем, и половину своей жизни забыла.
— Что они здесь делают?
— Живут.
— Как? Почему? Где их хозяева?
— Я спрашивал у этих двоих — не отвечают! — подмигивает. — Явно что-то скрывают. Но я знаю одно: от хороших хозяев собаки не убегают. А эти двое определённо унесли откуда-то ноги.
— Их нужно поймать и отвезти в приют. Им найдут новые семьи.
— Думаешь, им это нужно? — вглядывается в моё лицо почти с осуждением. — А мне кажется, им и здесь неплохо.
Я смотрю по сторонам — действительно, неплохо: скалы, сосны, вид на море и главное — свобода. Полнейшая, ничем не омрачаемая свобода.
— Скорее всего в приюте их разлучат. Отдадут разным хозяевам, — открывает мне жестокую правду Ансель.
— Почему ты не заберёшь их себе?
— Не люблю собак.
— Это заметно… — улыбаюсь.
Ансель склоняется над одной из них и треплет по голове, вторая подставляет свои курчавые уши, а меня терзает желание протянуть руку и запустить пальцы в волосы на макушке Анселя. Пока мы шли в это место, они почти высохли и без укладки оказались кудрявыми.
— Ансель, ты выпрямляешь волосы?
Какое-то время он смотрит с недоумением, затем признаётся:
— Просто причёсываюсь после душа, они высыхают прямыми. Ну и… немного геля… — добавляет с улыбкой.
Я не выдерживаю: моя рука сама собой тянется, сама по себе зарывается в прядях, теряется в них. От удовольствия я закрываю глаза и, тут же опомнившись, распахиваю их, чтобы увидеть опущенные веки Анселя, его приоткрытый от удовольствия рот, застывшие в расслаблении руки. Его затылок медленно заваливается на мою ладонь, словно тянется за ней, просит ещё ласки.
И именно в этот момент я замечаю, что один из щенков не в порядке: раскрыв пасть, как в замедленной съёмке водит из стороны в сторону мордой, поджимает лапы, хрипит.
— Ансель, что с ним? — спрашиваю, стремительно выходя из транса.
Мой друг открывает глаза и непонимающе вглядывается в моё лицо. А мною овладевает паника: я подбегаю к норе, вынимаю щенка:
— У него нос забит землёй! — выкрикиваю.
Стараюсь оттереть маленький собачий нос от грязи, но мои усилия бесполезны:
— Господи, она глубоко забилась в ноздри! Как мне её вынуть?
Экстремальные ситуации — не мой конёк, не умею собраться, откинуть эмоции и действовать.
— Дай его мне, — лицо Анселя напряжено, но голос спокоен.
Он раскрывает крохе пасть и суёт свой палец глубоко в гортань.
— Что ты делаешь? — кричу на него. — Он умирает! Задыхается! Что ты творишь?