Я чувствую на себе взгляд. Отрываюсь от обнимающейся парочки и смотрю на мужа. Что у него на уме, сложно понять, к тому же он почти сразу переключает свой взор на небольшую сцену с гремящей музыкой, затем, словно опомнившись, протягивает мне воду:
— Прости, лимон не удалось найти.
— Я и не ждала, — разворачиваюсь к нему спиной.
Недаром говорят, что человек слышит лишь то, что хочет услышать. Особенно если он такой глупец, как я. Не поняв главного, важного, мой непутёвый мозг принялся обдумывать тот факт, что даже вот у такой на вид приличной женщины, как моя сегодняшняя собеседница, когда-то имелся любовник. Пусть он впоследствии стал её мужем, если, конечно, мои предположения верны, но ведь когда-то она изменила. Предала.
Что с этим миром? Когда, в какой момент истории, верность и преданность совершенно перестали быть в цене? Как и кому верить, если кругом сплошное предательство, и не важно, чем его оправдывают люди?
— Мы можем уже возвращаться? — спрашиваю у мужа, не поворачивая головы.
— Да, если ты хочешь.
В машине замечаю, что мы движемся не в направлении Ванкувера.
— Куда мы едем? — спрашиваю.
— В отель.
— Почему не домой?
— Потому что уже поздно, и мне нужен отдых. Ехать в таком состоянии небезопасно. Будь я один — были бы возможны варианты, но сегодня я отвечаю и за твою жизнь, поэтому отель. Посплю пару часов, и выедем.
— Понятно. А предупреждать не нужно?
В наскоро брошенном взгляде мужа подозрение:
— У тебя на эту ночь были планы?
— Мне утром на работу!
— Ты попадёшь на неё вовремя. И даже успеешь позавтракать дома и переодеться. Выедем засветло — дороги и таможня будут ещё свободны.
У моего супруга как всегда чётко и доподлинно всё просчитано, распланировано в лучших традициях Кая Керрфута, который в очередной раз не стал перегружать меня «лишней» информацией.
— Что между вами произошло? — внезапный вопрос.
— Между кем? — мои щёки и шея заливаются краской.
— Между тобой и женщиной, которую я попросил развлечь.
С одной стороны, обидно от того, что Кай не называет её имя — знает, что не запомню, а с другой, беззвучно выдыхаю облегчение — я думала, он спросил об Анселе.
— Ничего!
— Она выглядела расстроенной, когда мы вернулись, — гнёт своё.
Зарёванной, а не расстроенной. Его извечная корректность раздражает.
— Переживаешь, что я уронила твою репутацию?
— Викки, моя репутация — не последнее дело в бизнесе. Её муж очень нужный мне человек, и он повёрнут на своей жене…
Я не даю ему договорить:
— И тебя это бесит?
— Нет, не бесит, только мешает работе. Его помешанность на женщине — его личное дело, и не мне разводить дискуссии на эту тему. Сейчас я говорю о своей просьбе, и она, согласись, была элементарной — отвлечь женщину почти твоего возраста на десять минут. Мы уходили, она была нормальной, вернулись — на ней лица не было.