— Я тут ни при чём. Я молчала, говорила она.
— О чём?
— О цветах.
— Цветах?
— Да, о цветах. Которые в её больной фантазии она могла бы получать от своего умершего возлюбленного на протяжении всей жизни и думать, что он жив.
Физиономия благоверного кривится то ли в неверии, то ли в брезгливости:
— … больной фантазии?
— Если я верно уследила за ходом её мыслей, её возлюбленный и тот, кто посылал цветы — и есть парень, которого ты пытался сегодня охмурить.
— Господи, Викки, не охмурить, а заинтересовать!
— Да какая разница, цель одна, как её не обзови.
— На сегодня этот «фантомный романтик» — самая влиятельная фигура в регионе. К его мнению не просто прислушиваются, он каким-то магическим образом заставил всех ориентироваться на его курс, как на полярную звезду.
— Завидуешь?
— Ни в коем случае.
— Хочешь быть таким, как он?
— Нет. Я отношусь с уважением и к его личности, и к достижениям, но он далеко не мой объект для равнения. У каждого свой Эверест.
В номере Шератон Сеатл на последнем двадцать четвёртом этаже здания оказывается только одна кинг-сайз кровать.
— С раздельными не было? — бурчу.
— Прости, выбирал из того, что было. Но твоё замечание совершенно неуместно, ты отлично знаешь: я никогда ничего не делаю против воли.
Многозначительное высказывание. Да я и не сомневалась, мой дорогой супруг, что Дженна легла в твою постель по своему собственному желанию и даже, вероятно, с подскоком и выражением лучезарного счастья на своей рябой физиономии. Вполне возможно, что во мне сейчас говорит раздосадованная собственница, но я до сих пор не могу понять, что он в ней нашёл? Сексуального, я имею в виду.
Кай водружает бумажный пакет на небольшой овальный столик у панорамного окна и придвигает к нему два единственных на все апартаменты стула:
— Садись, перекуси. Ты ничего не ела.
Замечание, надо признать, дельное — на музыкальном вечере действительно едой не баловали: гарсоны сновали туда-сюда с подносами аперитивов микроскопического размера, поэтому я, трезво оценив соотношение приложенные усилия/результат, решила за ними даже не гоняться.
Перед моим носом материализуется коробка с салатом из Тим Хортонс, что не может не радовать, но я беспокоюсь о другом — совершенно не помню момент, когда супруг озаботился нашим ужином.
Как только ложимся и гасим свет, я обнаруживаю, что за недели моего бойкота я абсолютно отвыкла от физической близости мужа — его присутствие рядом теперь непривычно и… беспокойно для моей психики. И не только. И, чёрт возьми, не только.