— Прости… Я не хотел… так, — глухо хрипит в мои волосы.
А как ты хотел? — мой немой вопрос. Я опускаю юбку платья, тороплюсь прикрыться. Если отбросить удовольствие в сторону, случившееся не сделало главного — не успокоило душу. Мне не легче, нет, мне тяжелее. Гадко, мерзко, стыдно. Я взрослая женщина, он молодой парень, и между нами сейчас была не близость, а грязный, животный секс.
Ансель не отпускает — сцепляет руки плотнее и, прижавшись лбом к моему виску, просит ещё раз:
— Прости… я могу иначе, умею по-другому.
Я молчу: произошедшее имеет слишком большое для меня значение. Этот сожалеющий о своей несдержанности парень — второй мужчина в моей жизни. Наконец, он отпускает меня. Дрожащими руками расправляю платье, приглаживаю волосы и боюсь смотреть в его глаза.
— У тебя есть кто-нибудь? — спрашиваю только, чтобы не молчать.
Он тянет с ответом, потом признаётся:
— Нет.
И не зеркалит вопрос мне, потому что мы всё уже давно выяснили.
Ансель хмурится — я это не вижу, но чувствую. Пресловутый собственнический инстинкт работает даже в том случае, если жена чужая, а ты подлый интервент.
— Ты что, любитель БДСМ, или как там это теперь называется? — запинаюсь, поймав мысль, что намеренно, даже в речи, подчёркиваю свой возраст.
— Что?! — в его глазах как будто искреннее удивление, словно он и не ожидал подобного вопроса, застигнут врасплох.
— Ты со всеми своими девочками так… спишь?
— Нет, не со всеми.
— Есть какой-нибудь принцип, которым ты руководствуешься, решая, с кем — как, кому — что?
— Нет никакого принципа.
Его взгляд становится острым и закрытым.
— Значит, кому как повезёт?
— Нет, не значит.
Мои брови ползут вверх, а Ансель с явным усилием раздвигает створки своей захлопнувшейся раковины:
— Со мной такое было впервые. И не спрашивай, почему — у меня нет ответа.
Секунду спустя добавляет, выдавливая улыбку:
— Обычно я обычный.
— Кофе хочешь?
Наверное, только вопиюще циничная женщина способна предложить мальчику кофе после только что пережитого секса.
— С удовольствием, — улыбается.
Я не знаю, что со мной происходит. Не могу это объяснить, но мир вокруг меняется, словно в ускоренной съёмке: раздвигаются его границы, насыщаются цвета, появляются новые оттенки. Мои глаза замечают мелочи: трещины и пятна на мокром асфальте за окном, неровности в затвердевшем растворе между кирпичей прямо у кромки нашей деревянной столешницы, рисунок которой слишком сложен, чтобы человек смог его повторить. Я вижу щетину на щеках и подбородке молодого мужчины, сидящего напротив меня, волосы, виднеющиеся в глубоком вороте его тёмно-синей футболки… нет, она в настолько тонкую полоску, что глаз смешивает белое и синее в один сплошной цвет. Её рукава плотно облегают его бицепсы, отнюдь не отсутствующие и не перекачанные, а именно такие, какие и должны быть у хорошо сложенного от природы мужчины. Физически зрелого мужчины.