Вначале он не смотрит на меня, немного нахмурен и сосредоточен на иллюминаторе. А когда решается взглянуть в глаза — это плен. Магия, из которой не просто вырваться. Не знаю, дышит ли он, но я каким-то чудом обхожусь без кислорода.
От яркого света его зрачки сжимаются в точки. Сейчас он так близко, что я могу рассмотреть каждое волокно радужек, вкрапления серой и жёлтой краски в глубоком ярком изумруде. Цвет его глаз изумрудный с такого расстояния, а издалека — зелёный чай. Интересный эффект. Гипнотический.
— Слушай, а можно поинтересоваться, сколько тебе лет? — стараюсь вернуть себя на бренную землю, вернее, в фюзеляж трансконтинентального аэробуса.
— Двадцать… семь.
— Врёшь. На вид старше.
— Намного?
— Лет на пять точно.
Лео расслабляется и посмеивается, прикрывая глаза, словно от удовольствия:
— Ты угадала: мне тридцать два.
— Спасибо за честность, — киваю. — В обмен вручаю тебе свою: не вздумай со мной флиртовать — я ещё не достигла «возраста согласия».
— Серьёзно?! — вскидывает свои тёмные брови.
— У тебя красивые брови, — говорю. — Ты знал?
Он тут же прижимает к правой пальцы:
— Не то чтобы не знал… скорее, не задумывался.
— Ну вот, теперь будешь знать: они ровные, не широкие и не узкие, в меру густые и не срастаются над переносицей. Хорошие такие мужские брови. Надёжные.
— Брови могут быть надёжными?
— Брови могут «транслировать» надёжность. Разве ты не знал? Каждая черта в облике человека несёт информационный код. Вот, например, твои глаза: я думала, они зелёные, а оказалось, нет!
— Нет?!
— Нет! Они непонятные! Как если бы они так и не определились, какими им быть: зелёными или синими, и поэтому они изумрудные.
— Так… и какой из этого напрашивается вывод?
— Очень прямой: ты человек, который всю жизнь себя ищет.
Он смотрит. В глаза. Не отрываясь. А я добавляю:
— Но суть в том, что отыскать себя можно только в другом человеке.
Тихо. У нас тихо. Потому что я не слышу ни гула двигателей в крыльях нашего авиалайнера, ни даже отдалённого гомона утомлённых дальним перелётом пассажиров. Есть только глаза, застывшие в одном бесконечно глубоком взгляде. Настолько долгом, что кажется, будто время остановилось.
— Я думал, ты старше, — внезапно говорит.
— Плохо выгляжу?
Лео едва заметно качает головой, отрицая моё предположение:
— Ты выглядишь так, что дух захватывает… — он произносит каждое слово негромко, но чётко, обозначая их паузами. — А когда говоришь, осторожно дотрагиваешься до самых тонких струн души. И она начинает звучать.
Silent Island — Let the dove fly home
У меня нет слов, нет мыслей. Есть только ощущения. Много ощущений. Они несутся, обгоняя друг друга, слипаясь в желания: