— Я хочу прикоснуться… Можно?
Он поднимает бровь:
— В каком смысле?
— Физически. Не мыслями, а пальцами. Ты позволишь?
Тяну руку к пульсирующей артерии на его шее, не дожидаясь ответа, но дотронуться не решаюсь — мои пальцы замирают в миллиметре от его кожи. Я ощущаю… нет, не тепло, это жар — обжигающая энергия. Настолько мощная, что мои веки опускаются сами. Но я распахиваю их снова, потому что наши лица так близко… я чувствую его дыхание на своей щеке и совершаю глубокий, осознанный, растянутый во времени вдох, заполняя лёгкие его воздухом до отказа. Забираю его в свою грудь… и возвращаю обратно одним стремительным выдохом.
Он закрывает глаза, вдыхая меня так же чувственно, как и я его, и так же точно выдыхает:
— Боюсь, закон будет на твоей стороне…
— На моей?
Это я мурлыкнула?
— Да, когда ты решишь засудить меня за растление…
Я ловлю момент и дотрагиваюсь до его шеи в том месте под ухом, где бьётся пульс, прижимаю к коже пальцы, и он вздрагивает так, словно к нему никто не прикасался вечность. И замирает. Успел вдохнуть, а выдохнуть не может. Я тоже не дышу, мы смотрим друг на друга и боимся не только пошевелиться, но и произнести хоть звук.
Моё лицо слишком близко… невыносимо близко. Так душераздирающе близко, что я ощущаю губами его тепло. Заношу руку над его лицом, другой мягко придерживаю за подбородок:
— Постарайся не моргать, просто смотри на меня. Хорошо?
— Ладно.
— По две или по одной?
— Две.
И я киваю, выдавливая лекарство из флакона в его глаза. Масляная жидкость растекается по его радужкам, и я снова проваливаюсь. Мне кажется, мы обладаем гипнозом оба. В невесомости из меня выделяется слишком много нежности, и я совсем не умею её прятать. Поэтому моя ладонь ложится на его волосы и совершает движение, которое Бог назвал бы лаской. И Лео закрывает глаза. Я понимаю, что мы теперь плывём в этом гипнотическом эфире оба, но всё же нахожу в себе силы заметить:
— Глаза лучше держать открытыми — так лекарство лучше распределится.
А он находит причину, чтобы плыть дальше:
— Не могу, щиплет, — и чуть поворачивает голову набок, показывая свою пульсирующую артерию, будто просит, чтобы ещё раз прикоснулась.
И вот тут меня пронзает мысль:
— Бетельгейзе… слышал о такой звезде?
Он отвечает не сразу, даже не через минуту, а гораздо позже. Возможно, его отвлекает моя поглаживающая его волосы рука? Я убираю её, и он почти мгновенно открывает глаза.
— Бетельгейзе — одна из самых старых видимых с Земли звёзд. Обречённая звезда, готовая в любой момент взорваться. Счастливые свидетели этого события смогут наблюдать вторую Луну, потому что сияние от взрыва будет равным её свечению. Это будет грандиозное зрелище.