Когда президент приказывает начать войну внутри России, против своих сограждан, или атаковать парламент, он считает, что это не санкция на убийство, а "наведение конституционного порядка" в обществе.
Право быть честным перед самим собой и без стеснения называть свои дела убийством есть только у офицеров низшего звена. У тех, которые отдают приказ "Огонь!", заставляют тем самым солдат стрелять и сами стреляют.
Мишина шокировала грубая прямота Духова. "Я военный. Я офицер" - это звучит солидно. Разве хватит духа у человека, который носит военную форму, сказать о себе: "Я убийца именем своего государства"? И как такое заявление будет воспринято окружающими?
Куда внушительней и благородней кажутся слова: "Я защитник родины". И все же, если честно, какие они к черту защитники родины здесь, в Афганистане, и что вообще защищают? Может ли быть справедливой война, которую правительство скрывает от своего народа?
Мысли Мишина текли враскоряку. Рассуждения Духова внесли в его душу массу сомнений, и он не знал, как ему поступить, что ответить.
Духов прекрасно понимал, сколь колючи словесные ёжики, которые он подбросил лейтенанту, но он был командир, а не политработник и засирать мозги подчиненным казенной ложью и всякого рода лозунгами не собирался.
- Хорошо, Мишин, я вижу, тебе не хочется знать о нас и о себе правду. Неуютная она, верно? И все же давай определимся до конца.
Скажи, ты ехал к нам, чтобы храбро пасть в бою?
- Нет.
Ответ был искренним. И в самом деле, кто хочет, чтобы его хлопнули, пусть даже в звании героя?
- Верно мыслишь, Мишин. Верно. Тогда ты должен понимать несколько маленьких истин. Когда идет бой, для его участников возможны три исхода. Первый - ты побеждаешь.
Второй - ты отступаешь. Третий - ты сдался в плен. Случается и четвертый вариант - тебя убивают, но мы его уже отбросили, верно?
Мишин слушал Духова настороженно. Тот говорил простые вещи, но понять, куда он гнет, все же непросто. А угадывать и отвечать так, чтобы это понравилось командиру, Мишин не собирался. Угодничество в себе он не развил и каким упрямцем пришел в училище, таким оттуда и вышел. Единственное, чего, безусловно, добились командиры, - это обтесали и отполировали наиболее острые углы характера, научили курсанта смирять желания и подчинять их приказу. Однако попадать впросак и показаться Духову дураком Мишину тоже не хотелось. Поэтому надо было хорошо понять, в какой угол его загоняет майор.
- Так, и что дальше?
- Дальше, Мишин, нож. Стрелять, насколько я понял, ты умеешь.
- При чем нож?