Нет.
Себ не мог желать, чтобы их брака не было. Не мог сожалеть о том, что их связывало. Но он не мог не жалеть о своем настойчивом отказе обращать внимание на трещины — а позднее и пропасти, — появлявшиеся между ними.
Он подвел Стефани. Прогнал ее от себя, привел к…
— Милый?
Его мать стояла на вершине лестницы из белого камня перед величественной парадной дверью, совсем неподалеку. Себ осознал, что долго стоял на месте, безучастно глядя на улицу, на которой вырос.
— Мама! — Расплывшись в улыбке, он зашагал к ней.
Она пристально смотрела на него, а на ее лице застыло выражение под названием «взволнованный родитель».
— Я в полном порядке, — предварил ее вопрос Себ, поднимаясь по огромным ступеням. — Правда.
Он прошел вслед за мамой в дом. Она сказала, что приготовила на ужин новые блюда — лосось и что-то причудливое, по звучанию напоминавшее французское.
Папа стоял на кухне с пивом в руке, опершись бедром о большую гранитную столешницу. Огромный кухонный остров располагался перед обеденной и жилой зонами тех же масштабов, за которыми виднелись внушительные панорамные окна, выходящие на обнесенный стеклом бассейн и просторный участок.
— Наконец-то ты приехал, — сказал отец.
— Кевин, — одернула мама Себа. — Не будь таким толстокожим!
Он пожал плечами:
— Это лишь наблюдение — не более того.
Себ кивнул. Полтора года назад он и сам был таким же бесстрастным.
— Мне казалось, здесь нахлынет слишком много воспоминаний, — признался Себ.
— И как сейчас? — спросила мама. Достав из холодильника бутылку вина, она вопросительно приподняла ее.
— Да — по поводу вина, — ответил Себ, — что же касается воспоминаний, то я не уверен. Пока.
За разговором папа Себа накрыл стол, а сам Себ с матерью проследили за шипевшим и брызгавшим маслом на плите лососем. Они беседовали о новом бизнесе Себа, планах родителей по поводу путешествий, рождении ребенка у каких-то знакомых…
Почему он сюда приехал? Почему именно сегодня вечером, ведь так долго избегал этого?
Себ ожидал, что, стоит войти в родной дом — и эмоции захлестнут, его поглотит знакомая волна горя.
Но этого не произошло.
Себ не видел Милу вот уже пять дней — с тех пор, как она ускользнула из его квартиры даже не попрощавшись. Вместо этого она оставила кратчайшую из возможных записок:
«Мы больше не можем быть друзьями».
Вполне ожидаемо, ведь она точно так же реагировала после их поцелуя. А их совместная ночь была гораздо важнее. Важнее… всего.
Но Себ надеялся, что ее фраза «Я просто хочу сегодняшнюю ночь» означает, что наутро они вернутся к своей обычной дружбе.